В машине Марина забилась в самый угол, отодвинувшись от Хохла и надев очки. Давно уже ей не приходилось заниматься такими делами. Оказывается, она успела забыть, как потом бывает противно и мерзко на душе, как хочется поскорее оказаться дома, смыть с себя дерьмо.
– Котенок, что с тобой? – Женька попытался взять ее за руку, но Марина дернулась:
– Не трогай меня!
– Прекрати! – рявкнул Хохол, сгребая ее в охапку. – Что ты как маленькая? Первый раз, что ли?
– Отпусти! – отбивалась она.
– Поцелуешь – отпущу.
– Я не могу сейчас, не хочу, понимаешь?
– Нет, не понимаю. Иди ко мне… – Он уложил ее к себе на колени, преодолевая сопротивление. – Брыкается еще! Все, успокойся, сказал! – пресек он очередную попытку вырваться. – Все, вот так полежи, я больше тебя не трону, – пообещал Хохол, поглаживая по волосам. – Успокойся, котенок, все прошло. Сейчас приедем домой, полежишь в сауне, расслабишься, коньячку еще добавишь – и порядок.
– Ты так думаешь? – с иронией спросила Марина, но Хохол не повелся.
– Я это знаю, котенок. – Он погладил ее по лицу и поцеловал. – Прекрати казниться – есть вещи, которые не прощают, и есть люди, которые не понимают иначе.
– Мне противно, Женька, я так устала от этого… Давай заедем на кладбище, – попросила она, почувствовав вдруг непреодолимое желание посидеть хоть немного на могиле Егора.
Хохол стукнул в перегородку и велел Юрке свернуть на проселок, ведущий к кладбищу.
У ворот он сам вышел из машины, купил в ларьке шесть белых роз, и Коваль благодарно посмотрела на него – ему тяжело давались эти визиты, здесь, как нигде, он чувствовал себя лишним.
По дорожке навстречу попалась полноватая молодая женщина с мальчиком на руках. Ребенку было месяцев пять-шесть – темноволосый, синеглазый карапуз в красном костюмчике и белой панамке… Марина скользнула по ним равнодушным взглядом, и что-то показалось ей знакомым в этой женщине, где-то видела она уже эту блондинку с ямочками на щеках. Но потом отогнала от себя эту мысль – мало ли таких по улицам ходит…
Коваль подошла к могиле Егора и едва не упала, вовремя успев вцепиться в решетку ограды – могила была чисто убрана, мрамор памятника еще сверкал каплями воды, как мелкими бриллиантами.
– Женя…
– Ну, чего ты? – обнял ее Хохол. – Это небось Иваныч бабки отрабатывает, кому ж еще-то?
– Женя… эта девка… я поняла теперь – это ведь Нателка, помнишь, с Малышом из Англии приехала? – проговорила она помертвевшими губами. – Это она сейчас была, она – и Егоров сын…
