– Женька! – раздался с крыльца бабкин голос. – Где огурцы-то? Полдня валандаешься!
– Несу, бабуля, – отозвался Хохол, подхватывая корзину с огурцами. – Пойдем, котенок, там баня готова уже.
– О-о! – простонала она, вставая с чурки и направляясь вслед за ним.
Воспоминания об этом каждонедельном кошмаре под названием «баня» были ужасны… Хохол отрывался там по полной, молотил Марину в два веника так, что она едва выползала из этого ада и спала потом как убитая.
На веранде баба Настя солила огурцы в большой бочке, перекладывая их смородиновыми листьями, укропом и чем-то еще пахучим. Пока она возилась с рассолом, Марина перемыла принесенные огурцы в чашке, поставила около бочки и уселась на табуретку, поджав ноги. Смешно – взрослая женщина никогда прежде не видела, как солят огурцы и вообще готовят всякие соленья-варенья. Но у нее в доме этим заниматься было некому, а потому лет до десяти Марина была уверена, что все это берется исключительно в магазинах, причем сразу соленое и в банках, а как туда попадает – загадка. Сейчас, наблюдая за тем, как ловко управляется со всем этим хозяйством баба Настя, она жалела, что в ее детстве не было таких вот моментов, никто не учил ее, как и что надо делать, как быть хорошей хозяйкой. Так что выросло из нее то, что выросло, и еще не худший вариант, если честно.
– Чего задумалась, дочка? – заметив ее состояние, спросила бабка, вытирая руки полотенцем.
– Не знаю… так… накатило что-то, – пробормотала Марина, пряча заслезившиеся почему-то глаза. – Сижу как чурка, даже помочь вам не могу, не умею…
– Да разве ж мне помощь твоя нужна? – ласково погладив ее по голове, отозвалась старушка. – Я вот на Женьку смотрю, и мне на сердце спокойнее – он ради тебя такой сделался, хорошо ему возле тебя, а мне и не надо больше ничего. Теперь и помирать не страшно, спокойна я за него, не один останется.
– Ой, баба Настя, да разве ж я жена? Разве такая нужна ему?
– Какая ни есть, а другую он не хочет, – решительно отвергла эти слова бабка. – Я ж с ним сколь заговаривала, а он все одно твердит – отстань, мол, старая, вот моя женщина, никого мне больше не надо, только б она рядом была. Деток вот не будет у вас, плохо это, но судьба, видно. А Женька за тебя в огонь и в воду полезет, я же вижу. Никогда прежде он таким не был, спокойный, не орет, не грубит. Да и не пьет, смотрю – до тебя-то здорово зашибал, по неделе мог не просыхать, а тут как отрезало.
«Ну, еще бы! Как он может пить по неделе, если я регулярно под кайфом, и ему, бедному, приходится притаскивать любимую Коваль на руках из разных мест! Так что некогда ему пить».
