Жиль не отвечает.
– Вот видишь. Чего же зря болтать? Кто может быть счастлив в наше-то время? Погляди на этих мальчиков и девочек. Непохоже, чтобы им было весело: никто даже не улыбнется. А как они танцуют? Мрачно! И это счастье? Не смеши меня.
Однако Шарль не смеется. Он допивает виски.
– Я был счастлив, только когда был пацаном, – продолжает он. – Да, да, пацаном, лет в двенадцать или в тринадцать. А с тех пор никогда. Я бывал возбужден, весел, все, что угодно, но счастлив – нет!
– Пошли. Они уже, наверно, потеряли тер…
– Обожди, дай мне договорить. Не пожар! Дай договорить. В двенадцать-тринадцать лет я был на редкость чистым мальчишкой. Этаким волчонком, представляешь? С родителями – они были очень хорошие люди – мы по воскресеньям ездили…
– Получите! Сколько с нас?
– Да подожди, тебе говорят! – гневно останавливает его Шарль. – Я же не договорил. Так вот, в двенадцать лет я был на редкость чистым мальчишкой. По воскресеньям я со своими родителями…
– Ты все это уже говорил. Что ты хочешь сказать?
– …мы ездили в деревню на нашу маленькую ферму в Перш.
У Шарля слезы на глазах, он сопит, его кадык дергается.
– Ладно, ладно. Ты был чистый мальчишка. Ну и что с того?
– А то, что я превратился в марионетку.
– Прекрасно! Уничижение паче гордости. Время от времени это помогает… Ну, пошли, что ли?
– Одну минуточку, Жиль, будь другом. Я должен тебе рассказать о своем первом причастии…
– Только не сейчас. Завтра я тебе обещаю все выслушать. Ну, давай… Нет, не сюда, это уборная… Вот выход. Возьми меня под руку.
Я вернулся домой около четырех утра. Вероника спала. Три часа спустя я тихонько встал, не разбудив ее. Увиделись мы только вечером, после очень утомительного для меня дня – мне стоило невероятных усилий хоть кое-как справиться со своей работой. Вероника закатила мне сцену.
– Вы что, с ума сошли? Бросили нас и вместо того, чтобы зайти за нами – ведь мы договорились, – надрались как свиньи!
– Я не надрался.
– Шарль был мертвецки пьян и, кроме того, безобразно вел себя с Арианой.
– Браво! Отлично! Наконец-то он взбунтовался.
– Ах вот как, ты считаешь, что это отлично? Он приползает домой в четыре утра в дым пьяный, безобра…
– Ему бы следовало влепить ей разок-другой, я имею в виду Ариану, чтобы показать, кто хозяин дома, а она пусть знает свое место. Так поступали наши предки, и правильно делали.
– Ах вот как! Но я тебе не советую возрождать обычаи старины, потому что со мной, мой милый, этот номер не пройдет, будь уверен!
