— Ну что случилось, Марк?
— Я тебе все сказал. Уже поздно.
На моих часах перевалило за шесть.
— Ты никогда не оставалась так долго.
— Хорошо, пусть это будет впервые.
— Нет, не будет.
Я подошел и сел на край постели.
— Слушай, Глэдис, тебе прекрасно известно, в чем тут дело. Мне это не по душе. Мне это вообще не нравится.
Она подняла левую руку и медленно провела пальцем между своих грудей, а потом по белому холмику живота.
— Значит, тебе это не нравится? — спросила она, улыбаясь.
— Мне неприятно красть тебя у кого-то, прятаться, не зная, кто ты и где живешь. Я тебе говорил, что чувствую… Я чувствую, что не имею на это права.
Она засмеялась.
— Мы взрослые люди. Между нами нет любви, и мы знаем это. Но нам хорошо вместе, правда?
— Я не уверен, Глэдис. Я не уверен, что вообще нравлюсь тебе.
Это ее не беспокоило. Она снова засмеялась, приподнялась на локте и посмотрела на меня.
— Ты мне никогда не нравился.
Она окинула взглядом мое тело.
— Я даже не могу понять, что нашла в тебе. Какие-то шесть футов дерьма. Темные вьющиеся волосы, коричневые глаза, довольно красивый нос, ямочка на квадратном подбородке, как у Кэри Гранта. Тебе бы следовало быть домоседом, и жаль, что это не так, Марк. Я даже не скажу, что ты интересный.
Она положила руку мне на колено, усмехнулась и произнесла сквозь зубы:
— Просто не знаю, что я в тебе нашла.
Я тоже усмехнулся в ответ.
— Мне-то, черт возьми, ясно, что ты во мне нашла. А теперь поднимайся, детка, и запихивай себя в штаны.
Она встала, но, подойдя, села мне на колени. Я замотал головой.
— Давай серьезно, Глэдис. Тебе пора уходить.
— Мне кажется, я останусь.
— Тогда я спрошу тебя кое о чем. У тебя есть супруг и, откуда мне знать, может, около десятка детей. Неужели муж с тобой не спит? Неужели ты хотя бы иногда не чувствуешь себя мерзкой тварью?
— Ради Бога, Марк. Ты не мог бы забыть на час этого старого козла? Для частного детектива и холостяка ты выдаешь какие-то странные детские замечания. Почему бы тебе не излить эту идиотскую мораль где-нибудь в другом месте? Но если тебе от этого станет легче, давай сходим в воскресенье в церковь.
Она замолчала, на ее губах заиграла милая улыбка, и руки обвили мою шею.
— Нет, Марк, больше ничего не говори.
— Ради Бога, Глэдис.
Я оттолкнул ее от себя. Она молчала несколько секунд, потом мягко спросила:
— А завтра, Марк?
— Не знаю. Наверное, нет. Даже частные детективы должны когда-то работать.
— Завтра вечером, — прошептала она. — Я могла бы выбраться.
