— Какого дьявола они искали, Джей?
— Не знаю. Но они ушли сразу после этого.
Внезапно я догадался.
— Слушай. Иди домой, я загляну к тебе через час-другой, ладно? Я думаю, мне удастся убедить тебя насчет гипноза.
— Хорошо, Марк. А ты куда?
— Это просто предположение. Парни обыскали меня. Они хотели выяснить, кто я такой.
Рука метнулась к кобуре, револьвер был здесь, значит ребята удовлетворились тем, что пробили мне череп.
— Теперь надо кое-что проверить.
Джей кивнул, и я вышел. Меня по-прежнему забавлял и тревожил обыск. Может быть, Люцио и его приятель не поверили истории о новом хозяине магазина. А если поверили, может быть заинтересовались, где купчая. Я заторопился в контору.
Но время ушло. Дверь скрипела на одной петле, замок валялся на полу. Там же лежали два ящика стола и центральный блок картотеки. В остальном в конторе был абсолютный порядок. Купчая, подписанная Джеем и мной, исчезла.
Несмотря на головную боль, я был в довольно хорошей форме, поэтому, покончив с обедом, кофе и сигаретой, отправился к Джею, надеясь, что при виде меня Глэдис не закатит истерику. Пробило семь часов, на улице темнело.
Глэдис открыла дверь и в упор рассматривала меня. Он не выглядела удивленной, но явно сердилась. Видимо, Джей рассказал ей о моем визите, и у нее было время поработать над своей яростью.
— Добрый вечер, миссис Вэзер, — поздоровался я.
— Идиот! — прошипела она. — И у тебя хватило наглости прийти сюда. О чем вы хотите говорить?
Я оборвал ее — тихо, но более ласково:
— Запомни, Глэдис, мы не знаем друг друга. Пусть все идет своим чередом. Но, может быть, ты впустишь меня?
— Я отправила бы тебя в ад, — проворчала она, но раскрыла дверь пошире, и я проскользнул мимо.
Знакомый запах ее тела ударил в ноздри, и на мгновение мой желудок наполнила пустота. Тем не менее я бодро вошел в гостиную. Джей отвалил порядочный кусок за свой огромный дом на площади Святого Эндрю. Два этажа и шестнадцать комнат, все обставлено со вкусом и в высшей степени изысканно. Я прошел по мягкому ковру к большому дивану и осторожно присел на краешек. Глэдис уселась на другом конце и повернулась ко мне.
— Значит, ты решил все за нас обоих? — внезапно спросила она.
Ее голос и тон выражали презрение. Презрение ко мне, подумал я, поскольку именно меня встревожила такая мелочь, такая безделица — ее любимый муж.
— Ты знаешь, что я вполне серьезен. И ты знала, что это произойдет рано или поздно. Я повторял тебе это, наверное, раз шесть. А сегодня после обеда я даже рассказал тебе — почему.
