– И замолчал, чувствуя, что говорит глупости. Дуган захихикал:
– Да ты, я погляжу, вовсе маменькин сынок. Ладно, больше нам толковать не о чем. Вали домой, под мамину юбку, сопляк!
– Нет, – сказал Джон, – не для меня это дело. И вообще, красть грешно! – Сказав это, он понял, что опять сморозил глупость.
– Грешно! – расхохотался Дуган. – Грешно отбирать самую малость у тех, кто и без того имеет больше, чем нужно? Грешно отсыпать малость разносолов и отлить чуть-чуть напитков у этих важных дам и господ? Слушай, парень, твой отец не больно-то жалует всех этих богатеев и аристократов. Представь себе, он узнает, что по твоей милости какое-нибудь чванливое сиятельство лишится двух-трех бутылок коньяка, а у какой-либо сановной вертихвостки в закромах будет на штуку шелка меньше. Да ведь твой отец гордиться будет, что породил на свет лихого молодца и пожелает тебе успехов и дальше. – А все-же, – заключил он, – обманулся я в тебе. Если у такого парня поджилки трясутся при одной мысли о славных приключениях, умолять тебя никто не станет. Я думал, ты хитрый малый, но вижу, что ты дурак дураком. – Он замолчал. – Ну ладно, если все-таки надумаешь, сам знаешь, где меня искать. Вдруг и вправду ты не такой уж слюнтяй. – И тоненько рассмеявшись, он покинул Сильвера и затерялся в уличной толпе.
Юный Джон вышел из трактира. Моросил дождик, но улица была полна народу. Мимо со скрипом прокатила тележка старьевщика, до отказа забитая старым хламом; возчик поминутно озирался и то и дело бренчал медным колокольчиком. Из-под круга черноволосого точильщика летели искры; работа не мешала ему сладко улыбаться стоящей рядом служанке, держащей в руке несколько хозяйских ножей. Пошатываясь от тяжести, прошел продавец коврижек. Придерживая лоток на животе, он прокладывал себе путь через толпу, как корабль, нагруженный по ватерлинию товарами из Индии.
Сильвер осторожно перешагнул водосточную канаву посреди мощеной улицы; грязная вода лениво текла среди мусора. На пороге галантерейной лавки, согнувшись в три погибели, сидела старуха с остановившимся бессмысленным взглядом, а над ее головой, как топор в руках неумелого палача, раскачивалась окованная железом вывеска галантерейщика.
Переходя с бега на шаг, Джон через несколько минут оказался на Корабельной улице. Дождь перешел в ливень, и потоки воды извергались из желоба, являвшего собой отверстую зубастую пасть дракона, венчавшего крышу отцовского дама.
