— Если тебе нечем заняться, — сказал он, передразнивая ее, — подогрей мне воду для ванны!
Молли от таких слов просто подскочила в постели, даже не пытаясь прикрыться простыней: ее полные груди тяжело колыхались, а весь вид являл собою негодование.
— Так ты выгоняешь меня из своей постели? — Такого Молли еще никогда не видывала.
— Я говорил тебе — спи, а ты не послушалась, — равнодушно произнес Колин и отвернулся.
Ему почудилось под окнами какое-то движение. Он посмотрел вниз, но там никого не было. Может, кто-то подъехал к гостинице? Но где тогда почтовый дилижанс, лошади? Слабо хлопнула входная дверь, подтвердив подозрение Колина о прибытии нового постояльца. Наверное, одинокий путник, застигнутый непогодой. Колин мог бы его успокоить. Дождь уже пошел на убыль, гром и молния стали явно удаляться на юго-восток от гостиницы.
Молли была готова вытолкнуть Колина в окно, но тут вспомнила, что он ей не заплатил.
— Возьми на тумбочке, — сказал Колин.
— Ты еще и мысли читаешь, проклятый!
Молли взяла приготовленные для нее монеты и сползла с постели. Зажав деньги в кулаке, она стала одеваться.
— Моя сестра рассказала мне, зачем вы с дружком прибыли сюда, — заявила она. — И я пришла к тебе… я думала, что должна ублажить человека, который вот-вот будет смотреть в глаза смерти. Ну и ладно! Мне теперь наплевать, куда его светлость загонит тебе пулю: в голову или в сердце.
— Если сможет куда-нибудь попасть, — сухо сказал Колин.
— Ты чертовски прав.
Колин спрыгнул на пол. Идя к двери, он чувствовал на себе взгляд Молли. Он был уверен, что она злится на него, но, обернувшись, увидел на ее лице сожаление, а может, тоску. Его темные глаза пристально смотрели на симпатичное, сердечком, личико Молли. Видно, она вообразила, что влюблена в него.
— Не льсти себя надеждой, — резко сказала она.
Улыбка коснулась губ Колина.
— Так кто же здесь, черт возьми, читает мысли?
Молли от неожиданности поперхнулась. Он не имел никакого права так смотреть на нее и ловить ее на мысли, которую она не уяснила еще и сама для себя. И во всем виновата эта полуулыбка. А может быть, этот мгновенный интерес, пристальный взгляд темных и блестящих, как полированный оникс, глаз? И слава Богу, что он выгоняет ее! Если бы она осталась у него до утра, то влюбилась бы в него как последняя дура.
— Самонадеянный ублюдок, — прошептала она себе под нос.
Она наконец застегнула юбку и, подняв руки, стала надевать через голову блузку. Шнуровка болталась, но Молли и не собиралась ее затягивать. Пусть он на прощание полюбуется на то, что ему уже никогда не достанется, разве что он ее об этом очень попросит.
