Обессиленный, я повалился на пол, и тут же серый комочек взбежал мне на плечо.
Сволочь! Милая Сволочь! Как же я, оказывается, скучал по тебе!
Я сгреб ее в ладонь и поднес к лицу. Уж ты-то знаешь, что хотел сообщить мне бедняга Семецкий. Но нет, ты не сможешь мне этого рассказать… Я глянул в глубь коридора, Гойка уже исчез. Раздался нарастающий гул, и корабль охватила предстартовая вибрация. Поднявшись и вернув Сволочь на плечо, я побрел в рубку.
Гойка готовился к взлету. Я забрался в кресло второго пилота. Непоседливая Сволочь сбежала вниз и пропала из виду. Заснеженный пустырь космодрома на штурманском экране был, как на ладони, только клубы густого пара несколько усложняли видимость. Двое наших преследователей волокли тело Семецкого к одному из переминавшихся с ноги на ногу «страусов». Его же машина так и оставалась неподвижной. Участь ее была решена: она будет сожжена огнем наших дюз.
Корабль рванулся ввысь, и перегрузка распластала меня по креслу.
Идиот! Трус! Я ведь строго-настрого запретил на период Лялиной беременности брать с места слишком резко! Я с трудом повернул голову к Гойке, но он уже и сам осознал свою ошибку:
— Прости, Чечигла, — простонал он, снижая мощность двигателей. Запамятовал.
— Если с ней что-нибудь случится, ты сам будешь рожать мне сына, пообещал я осипшим голосом. Я переключил экран модуля связи на интерком и глянул на верхнюю палубу. Там, слабо шевелясь, вповалку лежали врасплох захваченные перегрузкой цыгане.
— Ляля! — позвал я.
Одно из тел пошевелилось. Ляля приподнялась и глянула прямо в камеру. Ее глаза на бледном, как у манекена лице, казалось, смотрят сквозь меня. Мое сердце сжалось от жалости и страха.
— Что случилось? — еле слышно проговорила она.
— В нас стреляли, — ответил я, оправдываясь за этого идиота Гойку. — Нам нужно уносить ноги. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, милый, — она вымученно улыбнулась.
Тем временем и остальные джипси начали садиться, потягиваясь и разминая плечи.
— А как… Как ребенок? — не унимался я.
— Посмотрим… Но я ведь — джипси. Не бойся, Роман Михайлович. Вряд ли с ним случится что-то худое.
Я вздохнул почти облегченно. Будем надеяться, что она права. Почему все-таки она так упорно величает меня по отчеству? Даже в такой ситуации. Возможно для того, чтобы я не забывал, кто я для этого мира? Но не скрою, это приятно.
— Я скоро буду с тобой, — пообещал я, отключил связь и закрыл глаза.
— Извини, Рома… — опять затянул Гойка.
