– Мне уже двадцать один год, и за моими плечами немалый опыт, – преувеличенно бодро возразила Лейни.
Ей неприятно было говорить таким деланым тоном, но она не могла допустить, чтобы мама поняла, что на самом деле происходит с ней и с «Магнолией». Лейни должна сначала сама разобраться со своими проблемами, понять себя и найти выход. Какой угодно.
– В последнее время ты отдалилась от Уэя и Даны, – вновь настойчиво заговорила Дебора. – Пропадаешь где-то по полдня. Что с тобой, Лейни?
– Послушай, мама, я уже взрослая, сама имею право выбирать друзей и образ жизни, и не надо за мной шпионить. Я отдаю себе отчет в том, на что решилась три года назад, и сама несу ответственность за свои поступки. И я…
– Лейни, родная моя, я ни в чем тебя не виню, – с грустью проговорила Дебора. – И ты не должна…
– Дебора, вы нашли ее? – послышался со двора чистый, сильный женский голос.
– Да, Сюзан. Она как раз запирала гостиницу.
– Вот и отлично.
В круге лунного света, где стояли мать и дочь, появилась Сюзан Макалистер. Рослая, широкоплечая, крепко сбитая, она походила на видавшую виды амазонку.
Сюзан пришла на работу в «Магнолию» двадцать пять лет назад, когда ее муж погиб в результате несчастного случая в каменоломне и ей было некуда податься. С годами она сделалась чем-то вроде компаньонки, в чьи обязанности входила забота о тете Оливии.
Родных у Сюзан не было, и она прикипела к Блэкбернам. Платили ей мало, и она работала исключительно из привязанности к хозяевам. Дом старой Оливии стал ее родным домом.
– Пойду-ка я домой, – сказала она и зашагала к калитке в заборчике, отделявшем территорию «Магнолии» от дворика возле дома тети Оливии.
В этот самый двухэтажный викторианский особняк Лейни с матерью переехали вскоре после смерти отца.
Вот и еще одна причина, по которой «Магнолию» нельзя закрывать: они живут у тетки, а значит, в долгу перед ней.
– Тетя еще не спит, – заметила Дебора.
Сюзан остановилась.
– Не думаю, что она вообще заснет. Она дважды просила меня привести к ней папу, и я никак не могла бедняжке втолковать, что Лэнсинг Блэкберн скончался еще во времена Эйзенхауэра [1]. – И вдруг Сюзан с любопытством спросила: – Из-за чего она так разнервничалась? Что у вас тут произошло?
– Двое… посетителей повздорили из-за какой-то ерунды, – сказала Лейни.
Она заметила, как рука ее матери с силой сжала перила.
Лейни опасалась новых вопросов; она не думала, что беспокойство за Оливию пересилит любопытство Сюзан.
