Однако, если прозвучало предложение поговорить, то получается, что тогда — в начале апреля — вы, сэр Майкл, были правы, решив не форсировать и дождаться, пока старуха сама расколется. Вот, похоже, и дождались. Теперь, чтобы вас убедить, ей придется выдать хотя бы часть тех планов, которые у нее в отношении вас, сэр, имеются. А планы, надо понимать, очень для нее важные, иначе Нинея не сорвалась бы при первом же возникшем препятствии. Ну что ж, послушаем».
— А может здесь поговорим, баба Нинея? Не дай Бог, Красава почует, что мы с тобой поссорились.
— А вы вовсе и не ссорились! — Голос Красавы прозвучал за спиной так неожиданно, что Мишка чуть не подпрыгнул. — Ты просто боишься бабулю, а чего бояться-то?
— Ну ты даешь, Красава! Так и заикой сделать можно…
— Ну вот, и меня испугался!
«Выпороть бы тебя, соплячка…»
— Ага! А теперь рассердился! — Красава явно получала удовольствие от применения недавно освоенной науки.
«Ну-с, мадмуазель, если вы считаете себя такой умной… Пороть-то по-разному можно».
— Правильно, рассердился. А можешь сказать: почему?
— Потому, что я незаметно подкралась и узнала то, что ты не хотел, чтобы я знала!
— И это правильно. И чего же я, по-твоему, боюсь?
— Я же сказала: бабулю.
— Бабулю, которая мне жизнь спасла и от которой я ничего, кроме добра не видел? Я, которого Светлые Боги так любят, что бабуля меня заворожить не может?
Бзынь! Подзатыльника от Мишки Красава никак не ожидала и не только не смогла увернуться, но даже на какое-то время оцепенела от изумления. А Мишка, схватив Красаву за плечо, уже орал, как Петька на своих ратников:
— Бабуля на тебя свиристелку все силы тратит, знания свои тебе передает, а ты ни на что, кроме игрушек их применить не можешь! А ну-ка, называй признаки страха!
— Бабуля, он меня… — Красава сначала попыталась вырваться, не вышло, потом вознамерилась пустить слезу. Мишка вспомнил, как мать муштровала Машку и топнул ногой.
— Не реветь! Стоять прямо, руки опустить, смотреть на меня! Да не по коровьи смотреть, ты волхва, твой взгляд — твое оружие! Теперь отвечай: глаза у меня расширились или, может, я озирался?
— Нет…
— Я горбился, сутулился, плечи опускал?
— Нет.
— Голос был тихим, прерывался, речь была невнятной?
— Нет.
— Я дрожал, пятился?
— Нет.
— Руками я одежду теребил, за лицо или за горло руками брался?
— Нет.
— Колени я подгибал, на месте без толку топтался?
— Нет. — С каждым ответом голос Красавы становился все тише и тише.
