* * *
«Ну и что Вы ему скажете, сэр Майкл? Самый умный, да? Двинет он Вас, так, что костей не соберете, вот и весь результат. А кто, если не я? Делай, что должен и будет то, что будет. Главное удивить его чем-нибудь, заставить выйти из круга, по которому у него сейчас мысли крутятся. Заставить взглянуть на ситуацию по иному. Может, получится? Все-таки я его за это время узнал, понял что-то…»
Мишка зашел под навес кузницы, сел рядом с Лавром, помолчал.
— Тебе чего, Михайла?
— Да я вот подумал: дочка у тебя, все-таки, появилась — Мишка указал на стоящую неподалеку косилку — ты ее из ничего создал, все рано, как родил…
— Вот! Ты один только и понимаешь, для них для всех это просто железяка, а мы с тобой в нее душу вложили.
— Обидно, когда тебя не понимают?
— Да и хрен с ними, пусть не понимают! Мы с тобой, Михайла, еще такое придумаем… Птицу железную сделаем и по небу полетим!
— Можно и птицу, кстати — не так уж и трудно.
— Ну?
— Надо только, чтобы на душе легко и светло было. Мы с тобой, когда ее придумывали, радостно ведь было?
— Было…
— И еще будет, сегодня жизнь не кончается.
— Что ты про жизнь знаешь…
— А вот и знаю! Когда новую задумку делаешь, ты сам сказал, что светло и радостно. Так?
— Ну, так…
— А если не просто так, а для кого-то, к примеру, подарок придумываешь, делаешь и представляешь, как человек обрадуется. Еще лучше же, правда?
— Тоже правда…
Лавр тяжело вздохнул и достал откуда-то из-за спины сверток, развернул тряпицу и Мишка увидел у него на ладони дивной работы женское украшение — серебряные височные кольца с подвесками.
— Что ж, мне их теперь самому себе дарить? За дочку…
— За что Андрей деда как отца родного почитает?
— Как за что? Он ему жизни в сече спас.
— Не просто спас — своей жизнью рисковал и здоровьем поплатился.
— Ну и к чему ты это?
— Девки говорили, я слышал, лекарка тете Тане рожать вообще запретила, сказала помереть может. А она тебя порадовать хотела, жизнью рискнула…
— Да что ты понимаешь…
— Понимаю, что рискнуть в один миг, сгоряча, это совсем не то, что почти целый год думать: помрешь или не помрешь? Это ж как любить надо, какой свет в душе иметь? Ну, не получилось, так ведь и у деда тогда могло не получиться…
— Мал ты еще о таком рассуждать, Вас у Фрола пятеро, могло бы и у меня столько же быть.
— Мы теперь не у Фрола, мы теперь у тебя. Ты же хотел бы, наверно, чтоб с тобой сын над твоими задумками бился, как мы с тобой над косилкой той? Я соврал, наверно, не думала Татьяна: умру, не умру. Она радовалась — подарок тебе готовила. Ты же сам сказал, что это самая большая радость?
