— А не боишься? — Сама Беляна, не скрываясь, трусила.
— Меня, как раз в день именин, до беспамятства выпороли, чего мне теперь бояться?
— Прямо в именины? — Удивилась старостиха.
— Ага!
— За что ж тебя так?
— Как за что? Для вразумления!
— Да будет тебе, за что, все-таки?
— А вот, как сейчас, за слабого вступился. Дураком был, дураком и остался, тогда выпороли, сейчас, даже и не знаю: что Нинея придумает?
— Так, может, не пойдешь? — Беляна оглянулась на дом Нинеи, словно оттуда могли выстрелить.
— Сразу, сгоряча, не убила, теперь уже не убьет, а больше я ничего и не боюсь. — Бодро заявил Мишка, демонстрируя уверенность, которой вовсе не испытывал.
— Как ты ее остановил-то?
— Самому бы знать!
— Ну что, пойдем? — беляна снова оглянулась на жилье ведуньи. — Или подождем, пока остынет?
Тут неожиданно подал голос отец Михаил:
— Не ходи, вертеп дьявольский… душу погубишь…
— Я, отче, в этом вертепе дней двадцать, и — ничего, даже тебе, вот, помочь сумел.
— Господь помог, но не испытывай терпения Его… Ведьма зла сейчас…
Беляна влезла в разговор голосом сварливой тещи:
— Опомнился, Аника-воин, предупреждала я тебя!
— Гордыня обуяла… думал справлюсь. Грешен я, прости, сестра, усомнился в словах твоих…
Отец Михаил зашелся в долгом кашле, на губах выступила кровь.
«Господи, неужели туберкулез? ЗДЕСЬ это — приговор».
— Беляна Веденеевна, — Мишка кивнул на священника — он хоть ел сегодня?
— Постился перед подвигом, хотел чистым в бой вступить…
— У тебя с собой есть, что-нибудь? Нинеиного он не возьмет.
— Есть, пойдем, я дам.
* * *
Нинея, задумавшись, сидела за столом, все такая же властная и надменная, но сквозь величие уже начали проступать привычные черты деревенской старухи.
— Красава, смотри какая у нас бабушка красивая стала, — обратился Мишка к Красаве — ты ее, наверно, такой и не видела никогда.
— Видела, видела! Только она скоро опять старой станет. Я, когда вырасту, стану ведуньей и сделаю так, стобы она всегда красивой оставалась!
— Вот и молодец, только на ведунью учиться долго надо.
— А меня бабуля выусит, я узе много умею!
— Очень хорошо. А теперь иди к малышам, мне с бабушкой переговорить надо.
— А я и оттуда услысу, если бабуля разресит, а если не захосет, то я и рядом нисего слысать не буду.
Мишка вышел на середину комнаты, снял шапку, низко поклонился.
— Благодарю тебя Нинея Всеславна за приют и ласку, за спасение от смерти, а наипаче — за науку и мудрость. Прости, если обидел невзначай, не держи зла, а хочешь — накажи. Я теперь на всю жизнь должник твой.
