– Вы слышали, что я сказала, сэр Уолтер?
Ее холодный голос прервал его размышления. Довольно фантазий! Теперь он будет верить только своим глазам и ушам.
– Прошу прощения, миледи. – Сэр Уолтер поклонился с видом искреннего раскаяния.
Но раскаивался ли он в том, что сказал глупость, или в том, что прогневал свою госпожу? И почему он настаивал на такой жестокости, когда его госпожа, сама – женщина, должна была счесть это за оскорбление?
– Еще одна такая выходка, и вам придется искать себе другое место, которое вам будет больше по вкусу.
Могла ли какая-нибудь женщина так говорить с возлюбленным? Разумеется, нет. Даже леди Элисон не могла относиться с таким презрением к человеку, с которым у нее была близость.
Дэвид перевел взгляд с низенького коренастого краснощекого сэра Уолтера на высокую, невозмутимо холодную леди Элисон. Нет, он с ней не спал.
Но она была отнюдь не бесчувственна, теперь это было ему известно. Ее лицо оставалось бесстрастным, ее поза не изменялась, но в глубине ее серых глаз таилась душа, и в эту душу он проникнет, даже если ему придется шпионить, лукавить, заручиться поддержкой ее людей, он овладеет самим сердцем гордой и холодной владычицы Джордж Кросса.
В сопровождении Элисон сэр Дэвид вошел в свою комнату. Элисон содрогнулась при мысли, что ее личная охрана и безопасность замка окажутся в руках этого человека. В его грязных руках!
«Он станет пригляднее, когда вымоется», – сразу возразила она самой себе и сделала знак служанкам. Те тут же принялись раздевать его, бросая одежду в корзину для стирки.
– Быть может, отдать это нищим? – сказала одна, держа двумя пальцами тряпье, которое Дэвид называл своими штанами.
– Никакой нищий их не возьмет, – отвечала ей Эдлин.
Голос Эдлин отвлек Элисон от ее размышлений.
– Ступай, голубушка, – сказала она. – Девицам не подобает мыть гостей.
– А вы его сами мыть собираетесь? – ядовито спросил стоявший в дверях сэр Уолтер.
Изумленные женщины взглянули на него, потом на Элисон.
Он уперся кулаками в бока:
– А вы разве не девица?
Она так рассердилась, что с трудом могла говорить:
– Я вдова.
Этот человек совсем лишился ума. С чего он взял, что у него есть право осуждать ее поступки? С каких пор он настолько потерял к ней уважение, что мог позволить себе безнаказанно оскорблять ее?
Ответ был ей известен.
С тех пор, как она призналась ему, на какой риск пошла, чтобы сделать то, что считала своим долгом. Он не понимал, что она ни в грош не ставила его мнение. Она платила ему жалованье и ожидала от него безоговорочной преданности. Он не оправдал ее ожиданий, но все же, помня его прежние заслуги, она не могла отказать ему в месте.
