— Сейчас же поезжай к доктору Миллеру, приказал он, — и сделай треклятый укол.
Гаррис перевел взгляд с Люси на Раста и неохотно кивнул.
Заметив изумление во взгляде Люси, Раст ответил ей тяжелым взглядом и зашагал прочь, ведя за собой мерина.
В конюшне он с грохотом задвинул засов на больших дверях. Отрицать нет смысла — все рабочие ее полюбили, все радуются ее обществу.
Как это она успела так быстро освоиться в их компании!
Раст заметил, что теперь при малейшей царапине им немедленно требовалась медицинская помощь. Уму непостижимо, сколько у них вдруг стало порезов! Фрици даже пришлось съездить за новой аптечкой, но и та стремительно истощалась. Он фыркнул. Крутятся вокруг Люси, как койоты в брачный сезон, выпендриваются, а сами с каждой ранкой бегут к ней, как слабаки. Только выставляют себя дураками.
Честно говоря, ее не в чем было упрекнуть. Где бы Люси ни появлялась, она приносила с собой дух радости, несмотря на все, что было у нее в прошлом. Эта радость имела волшебное свойство распространяться на окружающих.
Стоя в темном дверном проеме, Раст смотрел, как Люси убирает в коробку ножницы, бинт и мазь. Он наподдал ногой ком земли и подумал, что же у нее за прошлое такое. Она никогда о нем не рассказывает, а если кто-то заговорит меняет тему. Видно, Кеннет был не подарок. Раст неожиданно для себя порадовался, что тот умер. Он скверно обращался с Люси, а она этого не заслуживает. Маленькая, хрупкая, яркая, она заслуживает мужчины, который будет ее беречь.
Женщина послала ему застенчивую улыбку, сунула коробку под мышку и направилась к дому. Он не улыбнулся в ответ, только оттащил в сторону тяжелую дверь, открыв ее нараспашку, и снял с мерина седло.
Просто он никогда не мог устоять перед загадкой, вот и думает о Люси постоянно. Она все еще шарахается, как пугливая кобыла, стоит ему сделать резкое движение, а иногда ее глаза вспыхивают волнением, которое Раст не в силах понять. А потом внезапно опустит ресницы, сотрет с лица всякое выражение. Словно скрывает какой-то секрет.
В ту ночь он проснулся от жажды. Бледный лунный свет расписал под мрамор комод и край кровати, тускло блестел на медном шаре дверной ручки. Он спустил ноги на холодный пол и в одних трусах пошел на кухню.
Выйдя в коридор, он остановился возле двери гостьи и напрочь забыл о воде. Он представил себе, как она раскинулась на кровати в тонкой ночной рубашке. Наверное, руки и ноги у нее обнажены, рубашка сбилась выше колен.
