– Что это? – слегка удивилась Римма Васильевна, отразившись, как в зеркале, в никелированной жести.
– Это от глянцевателя, – вкрадчиво сказал Физик. – Полюбуйтесь, что сделали ваши "фотографы" из штаба друзей природы, которых, по вашей просьбе, я пустил в фотолабораторию.
– Что именно? – недовольно поинтересовалась Римма Васильевна.
– Они изуродовали поверхность. Как прикажете глянцевать на этих царапинах и вмятинах? Кроме того, они сожгли лампу в увеличителе и уронили в фиксаж запасной объектив.
– Куда уронили?
– В раствор гипосульфита. Выражаясь популярнее, в закрепитель.
– Можно с этим чуть позже? Сейчас я закончу один разбор…
– Угу. Я подожду, – сказал Физик и отошел к боковому окну. Там он неожиданно повернулся и внимательно глянул на Максима.
– А это что за юноша в блистательном вицмундире? Это у ваших горнистов и барабанщиков такая форма?
– Не знаю, что за форма, – раздраженно откликнулась Римма Васильевна. – А этот "симпатичный юноша" сейчас в парке устроил безобразную драку с командиром поста порядка.
– Да неужели? – усмехнулся Физик. И кажется, не поверил. – А на вид вполне воспитанное дитя, только слегка помятое.
– Это "воспитанное дитя", к вашему сведению, избило одного пятиклассника железным винтом…– Она со стуком выложила из сумочки болтик.
– Я не бил его винтом, – тихонько сказал Максим и ощутил пустоту и безнадежность. Потому что ничего нельзя было доказать. Но он все-таки попытался еще раз: – Я не бил. Это у него был винт. Он у меня его отобрал.
– Совершенно верно! А почему отобрал?
– Ну спросите у него! Я-то при чем? – сказал Максим так отчаянно, что это было похоже на негромкий крик.
– А ну-ка… Ну-ка веди себя прилично, – с тихой угрозой произнесла Римма Васильевна. – Это что такое? – И вдруг крикнула: – Ты как разговариваешь!
Максим вздрогнул. И скорее от испуга, чем от желания спорить, громко сказал в ответ:
– А вы как? Говорили "разберемся", а сами только кричите.
– Ух ты… – удивилась Римма Васильевна. – А ты, оказывается, орешек… – Она повернулась к физику: – Видите? А мы говорим: "трудные, трудные"… Самые трудные – не те, кто в туалете курит и с уро– ков сбегает, а вот такие. Благополучненькие с виду. У них уже язык подвешен, умеют со старшими спорить по всем правилам. Рассуждают!.. А еще собирался в пионеры!
– А может быть, сначала… – заговорил Физик, но вожатая торопливо сказала:
– Хорошо, хорошо. Сейчас разберусь с этим субъектом, и поговорим.
– Поговорим, – согласился Физик и стал лицом к окну. Римма Васильевна отчетливо сказала Максиму:
