— Ух ты, ореховый пирог, — заметила Самми. — Недурно. Элизабет, жмотина, в жизни не раскошелится на что-нибудь вкусненькое, так что чай мы пьем с чем придется. А представить, сколько они тратят на виски и на овес для своих лошадей! Ей-Богу, надо было мне наниматься к ним лошадью, а не няней.
— Нет, Кори так не жадничает, — сказала Гэрри-ет. — Он никогда не выясняет, сколько денег я потратила и на что. Да и вообще, с ним вполне можно поладить, разве что изредка на него находит…
Но тут она, пожалуй, поторопилась. Не успела она договорить, как дверь кухни распахнулась и Кори обрушился на нее с обвинениями.
— Гэрриет, ты наконец уберешь из моего кабинета этих бандитов или нет? Неужели так трудно пять минут последить за детьми? Джорджи сидит, курит мои сигары, забрызгал мне водой всю рукопись, Шатти рисует на обоях…
Самми прыснула.
— О Господи! — пролепетала Гэрриет. — Пожалуйста, извините. Я сейчас же их заберу. Я была уверена, что они смотрят телевизор.
— Кто звонил? — спросил Кори.
— Какая-то синьора ди Куизано из Рима.
— И что ты ей сказала? — осведомился он почему-то очень тихим голосом.
— Сказала, что ты… занят.
— Боже правый, — страшным шепотом произнес Кори. — Да ты знаешь, кто такая синьора ди Куизано? Она же личный секретарь Дзеферелли, я весь день пытаюсь с ней связаться. Не исключено, что из-за тебя я только что потерял полмиллиона — ты это понимаешь?!
Гэрриет бросилась наверх, но Шатти и Джон уже спускались с лестницы.
— Папа плохой, я его не люблю, — шмыгая носом, сказала Шатти.
— Я тоже, — пробормотала Гэрриет себе под нос.
У Джорджи лицо было бледно-зеленого цвета.
— Знаешь, какой любимый архитектурный стиль у Дракулы? — спросил он серьезно.
— Не знаю, — сердито буркнула Гэрриет.
— Вампир, — сказал Джорджи и радостно загоготал, довольный собственной шуткой.
Вечером Гэрриет рассказывала Шатти сказку.
— Кто ложился в мою постель и смял ее? — прорычала она голосом медведицы.
— А почему медведица с медведем не говорят: «Кто ложился в нашу постель?» — спросила Шатти. — Папа с мамой всегда раньше спали в одной постели. Сейчас они в ней не спят, но потом, может быть, еще будут.
— А маленький Мишка говорит: «Кто ложился в мою постель и смял ее?» — пропищала Гэрриет тонким голосом.
— Мою маму знают все-все, — продолжала Шатти. — И она всегда похожа на принцессу. Джорджи говорит, что его мама утром нисколечко не похожа на принцессу, только вечером, когда куда-нибудь собирается. А еще у моей мамы все просят ах… ахтограф.
