Вышел в путь я, когда уже стемнело. По предварительной прикидке рассвет должен застать меня в горах, где легко укрыться от наблюдателей "противника". Но для этого нужно было хорошо попотеть.
Если честно, то я немного перестраховался. Можно было выйти на маршрут и раньше, как только начало сереть.
Однако недооценка "противника", эдакое шапкозакидательство, свойственна только новичкам в нашей профессии. Уж я-то знал, что разведывательно-диверсионная подготовка у соседей поставлена добротно.
Особенно смущало меня какое-то удивительное спокойствие, тишь и благодать, царившие в пустыне. Если и впрямь я остался один из всех вышедших на задание, то по идее группы захвата "противника" уже должны заглядывать под любой подозрительный кустик, обнюхивать каждый камень, а вертолеты – роиться над барханами словно зеленые мухи над кучей навоза.
Заметили мои следы и вычислили точное направление? Сомневаюсь.
Во-первых, после выступления воздушного болтунчика я изменил маршрут, взял далеко вправо, чтобы выйти не на покрытый жиденьким подлеском каменистый лоб, а в ущелье, по дну которого бежал неглубокий, но быстрый ручей.
А во-вторых, ямки от ступней я маскировал импровизированной волокушей, сооруженной из плащпалатки, сухих веток и тонкой, но прочной веревки с крюком на конце. К тому же все усиливающийся ветер и вовсе загладил даже вблизи слабо различимые бороздки от волокуши.
Короче говоря, я шел, а на душе скребли кошки. Какое-то скверное чувство не давало мне ни минуты покоя, даже когда временами срывался на бег, особенно на каменных языках, все чаще встречающихся на пути…
…Ах, мать честная! Ну ведь чуял (да не просто чуял – был уверен!), что заданьице-то наше с душком, с подвохом, да еще каким. И если я выживу, то клянусь своей башкой – ничего более ценного у меня отродясь не бывало, – тому, кто выкинул со мной такой фортель, не поздоровится.
Ну, ладно, мысли мыслями – дурак думой богатеет, – а пока я лежал, скукожившись, в неглубокой промоине на достаточно пологом склоне, поросшем чертте чем, с дыркой в левом предплечье и совершенно призрачными шансами на жизнь.
В боевой обстановке подобный поворот событий был бы делом само собой разумеющимся, о котором и трепаться особо нечего. Но при выполнении такого, практически обыденного, задания, когда вокруг, по идее, все свои, получить пулю за здорово живешь – ни хрена себе номер.
Все случилось как в замедленной киносъемке. Я уже был на подходе к контрольному пункту – оставалось метров сто, не более – и, наверное, просто потерял бдительность.
