Ольга все поняла без слов. Только не знаю, что именно. Наверное, она решила, что видит меня в последний раз. Ольга даже не заплакала, только глядела на меня широко открытыми глазами, в которых плескалась смертная печаль. – Надо… Так надо… Это тебе…
Я сунул ей в карман халатика две пачки червонцев в банковской упаковке.
– Зачем? – спросила она тихо и безразлично.
– Ты моя жена. Клянусь, я к тебе приеду! Не знаю, как скоро, но приеду. Жди.
– Я буду ждать. Сколько нужно… Хоть всю жизнь…
– Всю жизнь не придется. Я ненадолго. Приеду – поженимся.
– Поженимся… – как эхо повторила она, безвольно откинув голову, пока я ее целовал.
Прочь, прочь отсюда! Спотыкаясь, я выскочил на улицу и, словно в тумане, поплелся на станцию.
Видимо, на них я наткнулся случайно – на тех грузин-"кидал", у кого я отбил свою Оленьку.
– Вот, кацо, мы и встрэтились… – загородил мне дорогу горбоносый бугай, поигрывая велосипедной цепью.
Два других уже обходили меня с тыла.
Они меня не боялись. Похоже, думали, что днем я оружие не ношу. Но как некстати они появились. У меня совершенно пропала злость, и только глухая тоска кровожадно терзала опустошенную душу.
Первым моим порывом было достать наган, чтобы припугнуть их, потому как драться я просто не мог, не тот настрой. Но тут мне, когда я оглянулся, попался на глаза Додик, топающий со своим "прикрытием" метрах в двадцати сзади.
Тогда я постарался как мог миролюбиво улыбнуться и сказал, чтобы потянуть время:
– Знаешь, что я тебе посоветую, генацвале?
– Гавари, дарагой… – поигрывал цепью бугай. – Я сегодня добрый. Пока добрый.
– У нас, русских, есть хорошая поговорка: "Не зная броду, не суйся в воду". Слыхал?
– Приходилось… – осторожно ответил горбоносый, не понимая, к чему я клоню. – Ну и что?
– То, что и сегодня я тебя и твоих корешей прощаю. Но уже в последний раз. Если мы еще когда встретимся по вашей милости, то тогда вас унесут вперед ногами. Усек? Нет? Додик, объясни гражданину, что я лицо неприкосновенное.
– О чем тут трали-вали? – поинтересовался Додик-шкаф, протискиваясь между мной и грузином.
Остальные два моих "опекуна", сунув руки в карманы, отсекли от меня товарищей горбоносого.
Бугай смерил Додика с ног до головы и, видимо, остался удовлетворенным, потому как что-то невразумительно буркнул и молча порулил в переулок. За ним потянулись и его кореши.
– Покеда, – не без грации сделал ручкой Додик, и мы снова зашагали к станции.
В эту ночь я так и не смог уснуть. Временами мне хотелось выть, и тогда я с остервенением грыз подушку и рычал, как затравленный зверь.
