— Вот странно, сеньора, — продолжил юноша, сняв свою широкополую шляпу. — Имя вашего мужа так похоже на имя нашего вождя, а?
— Неужели? — Она наклонила голову и удивленно посмотрела на него. — Я не знаю…
— Эль Леон и Леон! Разве вы не видите? Такое же…
— Рамон!
Главарь бандитов торопливо приближался к ним. Его лицо потемнело, и юноша понял, что это он стал причиной гнева. Он быстро нахлобучил шляпу и надвинул ее на глаза, бормоча что-то, когда главарь оттащил его в сторону. До настороженного слуха Аманды долетела быстрая испанская речь, сопровождаемая яростной жестикуляцией:
— Tonto! Idiota![5] Если Эль Леон захочет назвать ей свое имя, он сделает это сам!
— Но все знают Эль Леона! — возразил юноша. — Как она может не знать?
— Если правда, что она не понимает нашего языка, ей будет трудно это узнать. Вернее, было бы, — саркастически добавил главарь, — если бы ты уже не сказал ей! Надеюсь, Эль Леон не захочет оторвать тебе голову, Рамон.
Эль Леон. Аманда слегка нахмурилась. Кажется, она уже слышала это имя раньше, и оно связано с хуаристами. Это не должно удивлять, мрачно размышляла она. Конечно, эти люди — хуаристы; так что, похоже, ей придется лично встретиться с Эль Леоном. От этой мысли она ощутила внутреннюю дрожь. Эль Леон — лев. Ее глаза расширились. О Боже! Разве это не тот печально известный главарь бандитов, которого уже несколько лет преследует мексиканское правительство, прославленный герой, этакий местный Робин Гуд, а на самом деле грабитель и убийца!
Аманда опустила голову и нервно прикусила нижнюю губу. Что может такой человек хотеть от нее? Она боялась искать ответ на этот вопрос.
Через два дня они достигли гор. Лошади скользили по круто изгибающимся тропинкам, заставляя Аманду зажмуриваться в ужасе. Постоянная скачка, недостаточный сон и нерегулярная еда, состоящая только из сушеного мяса и воды, совершенно измучили ее; когда-то элегантное платье превратилось в лохмотья, а кожу сожгло солнце. Рамон, наконец-то заметив ее состояние, дал ей свою шляпу. С нижними юбками, которые она носила под платьем, давно пришлось распрощаться, принеся скромность в жертву удобству. Сейчас не время для излишней стыдливости, устало подумала Аманда, разорванные скачкой сквозь кустарник и высокую траву дорогие шелковые чулки тоже были отвергнуты.
Что бы сказала Мария? Аманда улыбнулась при мысли об ужасе бедной женщины. С раннего детства Мария вдалбливала Аманде примеры приличествующего даме поведения, хотя порой и сомневалась, что своенравная подопечная вообще слушает ее.
