И видимо, — впервые до нее дошла вся смешная двусмысленность этой строчки!
Она сбилась и покраснела…
Тем не менее…
— Леонид! — ловким официальным зигзагом моя идейная руководительница ухитрилась-таки снова вырулить на основную дорогу. — Вам при вашей несомненной развитости необходимо развивать… Ой, что это я? Какое-то масло масляное… — спохватилась она. — Необходимо совершенствовать в себе навыки общественной деятельности. Вы несколько однобоко относитесь…
У меня встопорщились уши к вздыбилась шерсть на загривке, словно у встревоженной сторожевой собаки: я сразу почувствовал подвох, запах опасности. Она демонстративно называла меня на «вы»! Ох, это не к добру!
— И вы (опять это зловещее «вы»!)… будете со мной консультироваться по некоторым ключевым аспект ам данной темы… Во внеклассной обстановке, как мне кажется. Правда же, в этом самом нет ничего предосудительного, когда ученик навещает своего преподавателя в домашних условиях? — утвердительно, но вместе с тем с лёгким облачком беспокойства, набежавшего на эту утвердительность, спросила она и добавила строго:
— Так сказать, для неформального общения… Сколько завтра у вас уроков? Можете придти ко мне часов этак в восемь? И, кстати, я дам вам дополнительную литературу для вашего ответственного задания. Кое-какие выписки, цитаты, сборники статей о великом поэте — вам… (я насторожился, она опять намеренно соскользнула на «вы»)…такие материалы, безусловно, пригодятся. А потом я просмотрю предварительно то, что вы напишете, может быть, что-нибудь и подскажу, присоветую, что там следует добавить, исправить или прояснить. Так я жду вас?
…В середине октября в наших северных краях темнеет рано. Я шёл к своей учительнице для неформального общения в домашней обстановке.
Война кончилась, обязательную светомаскировку с окон сняли, но видимо, по прочно укоренившейся привычке, — за четыре-то долгих военных года! — свет в уличных фонарях не включали, да и было-то их, этих самых фонарей на всю Купеческую… виноват, — улицу Дзержинского — всего три или четыре. Так что шёл я не слишком быстро, аккуратно ступая по дощатым щелястым тротуарам, чтобы не попасть нечаянно на прогнившую доску или не завязить ногу в невидимой дыре с острыми занозистыми краями. Под дощатыми настилами в канавах булькала и переливалась невидимая в полной темноте вода, дышащая тиной и прелью.
Кое-где свет из окон слабо пробивал чёрную чернильную мглу, мягкие освещённые половички ложились под ноги, но когда я переступал через них и двигался дальше — тьма становилась еще гуще.
