В тот же день явился к графу Воронцову из Нагорной Чечни царпинский старшина Бехо с изъявлением, с. целым обществом, покорности правительству.
Главнокомандующий до того был обрадован приобретением царпинского общества, что считал это верным шагом к скорому покорению всего Дагестана. В этой уверенности, наградив Бехо и его товарищей ценными подарками, поручил Нестерову причислить их общество к Владикавказскому округу, о чем доложил и Государю Императору. Старшина Бехо был одним из людей, у которых нет ничего священного. Он несколько раз изменял Шамилю и русским, пользуясь выгодными случаями и переходя от одного к другим. А в 1830 году, пригласив к себе троих из лучших тагаурских алдар, изменническим образом убил их всех. С того времени, боясь мщения, до приезда Воронцова не смел никогда показываться в наши края. Теперь, считая себя под покровительством главнокомандующего, подняв высоко голову, отказался не только от разбирательства по существовавшему народному обычаю, но даже не хотел избегать встречи с наследниками убитых алдар, которые, зная всем горцам объявленные статьи закона,[11] сами избегали встречи с ним.
Видя наглость Бехо и слабость моих дальних родственников, я дал себе обет при встрече с Бехо употребить против него свое оружие. Me стараясь особенно отыскивать к тому случаю, раз, в четыре часа пополудни, выходя от начальника округа, как раз у ворот крепости наткнулся на него. Он со свитою в числе семи человек шел также к начальнику округа. Тут выстрелом из пистолета своего исполнил данный мною обет и Бехо был убит (в чем раскаиваюсь). Из свиты его сделали также по мне два выстрела, они меня миновали и убили лошадь под одним из при мне находившихся.
Тот же час в крепости ударили тревогу и если бы войска скоро не подоспели, то между сородичами Бехо и тагаурцами неминуемо была бы кровавая схватка. (Слава Богу, что ее не было).
Затем, вскорости я был потребован к начальнику округа, которому объяснил истину, побудившую меня решиться на то, что уже случилось, а также готовность свою выдержать безропотно должное за это наказание.
Благородный Нестеров, хорошо зная фальшивое обо мне мнение главнокомандующего и силу статей закона, даже при мне не мог скрыть своего опасения, говоря: «Право, не знаю, как написать теперь главнокомандующему и как убедить его, что в убийстве царпинского старшины, кроме кровной мести, ничего не скрывается». При этом изъявил искреннее свое сожаление и приказал мне отправиться под арест в главную гауптвахту.
