— Не очень-то понятно…
— И мне тоже. Я пытаюсь сейчас объяснить то, что происходит со мной в моей жизни. Мне только одно доподлинно известно: я есть, я существую. Но мне неизвестно, какой я, как на самом деле выгляжу.
— Ты выглядишь вполне прилично.
— Это одна видимость. Я же говорю: одержимый… До вчерашнего вечера мне ничего не было известно о существовании подполковника. А сегодня — вот я перед тобой, сидим, беседуем.
Он лишь представляет меня — он одержим мной. Почему, как это происходит во мне, я не могу тебе объяснить, потому что и сам не знаю.
— А что же с ним происходит? — спросил Василий и не без тайного удовольствия фамильярно ткнул указательным пальцем в грудь подполковнику.
— Как видишь, ничего особенного, — ответил тот, добродушно усмехаясь, отчего на разъехавшихся щеках его обозначились симпатичные ямочки. Я вполне благополучный одержимый.
— Но такое у тебя происходит не первый раз, я полагаю…
— Разумеется. Всю жизнь происходит, сколько помню. И все из-за твоих фантазий, брат. Кем только я не был по твоей милости…
— Но что происходит с теми, в которых ты… как бы это сказать… поселяешься?
— Не знаю. Никогда этим не интересовался. Должно быть, ничего особенного не происходит. Если, конечно, нас не убивают или мы сами не умираем.
— А что, неужели и такое бывало?
— И такое бывало. Это у кого какая судьба.
— Ну а что с тобой происходило при этом? — Здесь таился главный вопрос для Василия; он снял с головы кожаную кепку, осторожно положил себе на колено, потом закрыл глаза…
— Я словно впадал в забытье на какое-то время, а потом вновь оказывался в чьей-нибудь другой шкуре. — Был мой ответ.
— Значит ли это, товарищ подполковник… — воскликнул Василий.
— Брат, — поправил я его.
— …значит ли все это, брат, что ты настоящий феномен бессмертия?
— Ну подполковник-то когда-нибудь умрет.
— Это понятно. Бог с ним. Но я о тебе… Ты-то как? Неужели, братец, ты будешь существовать вечно?
— Этого я как раз не знаю, брат.
О многом еще мы тогда говорили с братом, и я открыл ему главное, к чему пришел совершенно самостоятельно, — что у каждого человека есть две жизни, внешняя и внутренняя, и проживание их, как правило, не совпадает, происходит параллельно. А может быть, здесь речь идет о том, что у каждого есть близнец, такой же, как и я. Но иногда параллельные судьбы пересекаются — получается единая жизнь, и тогда говорят: вот великий талант, феноменальная личность, гений.
Я, зарожденный в колбе, не пугаюсь мысли о смерти и в то же время не испытываю благоговейной любви к жизни. К последней я отношусь спокойно, как и к смерти. Имея разнообразные внешние обличия, беспрерывно сменяющие друг друга, я все же обладаю одной-единственной внутренней личиной, неким человеческим невидимым лицом, обращенным к свету, — опять-таки к свету!
