Возможно, ему стало известно о банковском счете… И он знает номер его и реквизиты банка, они записаны в черной записной книжке…
Так он болезненно фантазировал у себя дома, на своей холостяцкой квартире, а назавтра в гостинице «Минск», в номере 211, подполковник госбезопасности, одетый в цивильный костюм, при галстуке от «Кристиана Диора», говорил ему следующее:
— А знаете ли вы, что на ваше имя существует счет в одном южнокорейском банке? Уже много лет находится на депозите крупная сумма в американских долларах. Наросли очень солидные проценты!
— Не знаю, — быстро, слишком быстро ответил Василий, а я рассмеялся и вполне задушевно молвил:
— Знаете, знаете! Ведь отец рассказывал перед смертью…
— Ну если вам все известно, то незачем и расспрашивать! — начал горячиться Василий. Он все еще не понимал, как ему повести себя…
— А я и не спрашиваю. Я передаю информацию. Счет и реквизиты, кстати, можете переписать, мне они ни к чему.
И я протянул Василию черную записную книжку, открытую на развороте, где на правой странице четкими латинским буквами и крупными цифрами были обозначены реквизиты и номер банковского счета.
Я усадил брата за письменный стол, сам пристроился в креслице рядом, закурил сигарету (оказывается, я курил белый «Marlboro») и с великим любопытством стал разглядывать его.
Все, что ни делал я, выходило у меня уверенно, по-военному четко, неспешно: доставал из внутреннего кармана пиджака записную книжку, придвигал брату стул, вынимал сигареты и закуривал… Но еще за мгновение до каждого из этих действий я не знал, что буду их производить, не ведал, что черная книжечка лежит в левом внутреннем кармане пиджака и что произнесу перед Василием следующие слова весьма торжественным тоном:
— Вот мы и встретились, брат. Мы когда-нибудь должны были встретиться! Хотя бы раз в жизни.
— А вы действительно мой брат? — был задан вопрос.
— Да, — ответил я. — Но с этим одновременно нам нужно усвоить, что я есть ты (давай перейдем на «ты»), а ты есть я. То есть мы одно целое, но существуем разделенными — в двух разных состояниях.
Теперь — пересеклись. Но если с тобой все ясно: Василий Викторович Немирной, по паспорту — Мирный, — со мной, брат, все намного сложнее. Многое остается неясным, даже для меня самого.
— В чем неясность?
— Очевидно, я существую в том же виде, в каком существуют призраки. А точнее — подпитываюсь от того вида не известной еще нам энергии, которая обеспечивает некоторым людям способность подвергаться всяким трансам, наваждениям и одержимости.
