— Добро ли царя ослушаться, боярин?
— Жена мне нужна такая, чтоб можно было с собою в кругосветное путешествие взять. А Мария избалованная, вздорная и привыкла, чтоб прихоти ее исполняли. На что мне такая?
Графу показалось, Головина сомнения мучают, и потому вздумал их развеять:
— Неправду ты нагадал, Тренка! Меншиков ныне в фаворе и вряд ли выдаст дочь за капитана. Теперь он станет выгоды своей искать.
Тренка словно и не услышал его, а бороду в кулак собрал и слепые глаза на капитана уставил.
— Не спеши отрекаться, подумай, дабы не сожалеть потом. Женишься на дочери конюха — возвысишься. Вкупе с тестем своим править станешь.
Ивашка встряхнулся.
— На что мне возвышаться? Так довольно поднялся, и скучно сделалось… Не поеду.
— Не повернешь вспять?
— Слово мое верно.
— Добро. А теперь скажу, что стало бы, кабы не отрекся…
— И слышать не желаю!
— Твоя воля, боярин, — согласился Тренка. — Тогда я товарищей своих вперед отправлю, на Индигирку-реку. Пускай принесут Осколу радостную весть. И пускай он встречь нам идет. Коль дурного ничего не сотворится, в устье Енисея сойдемся. А ныне дождемся полой воды да и отчалим.
— Кто же станет дорогу показывать? — вмешался граф. — Оставь хоть одного!
— Я и стану показывать.
— Ты же слепой! Самому поводырь нужен!
— Вот мои глаза! — югагир указал на Головина. — Я чую, что видит сей боярин. А через него поведу хоть по воде, хоть по суху.
Товарищи его в тот же час кушаки затянули, топоры за опояску, котомки за спины и подались вдоль Сухоны — сговорено у них было, а посольство осталось ждать, когда река вскроется.
Весна же выдалась поздняя и долгая, лед давно посинел, вспух и от берегов оторвался, однако ночные морозы сковывали вольный ток полых вод — лишь к полудню отпускало, перелетная утица едва могла напиться. Брюс чуял опасность промедления и, безбожный, уж готов молиться был, дабы растеплело. И не зря, ибо, пользуясь заморозками, приехал последним санным путем сам воевода с верховой стражей. На сей раз без тени сомнений и всяческого смущения явился на стан, велел Головину сдать шпагу, графу передал веление императрицы — следовать сначала в Вологду под его присмотром, затем в Петербург. Высватанную же девицу раскольников Тюфякиных отправить в Москву, под родительский кров, а югагирских посланников препроводить в Свято-Троицкую обитель и до особого распоряжения заключить в узилища.
Два солдата встали по бокам Ивашки, а воевода руку за его шпагой протянул и ждет. Сам глядит гневно и мстительно — должно быть, свой страх и смущение помнит и теперь вздумал отыграться.
