– Ошибся адресом, – ответила Варя.
– И ты полчаса говорила с человеком, который ошибся адресом?
– А мы нашли общую тему для разговора, – пояснила Варвара и, предотвращая вопрос Любови Александровны, объяснила: – У нас у обоих матери постоянно суют нос в нашу личную жизнь.
Любовь Александровна обиделась и больше не произнесла ни слова. Варя не стала у нее просить прощения, несмотря на то что сама понимала, что перегнула палку.
«Да и на Леонида зачем я так набросилась? Действительно, какое мне дело до его личной жизни? Чего же я завелась? Мне-то он ничего плохого не сделал. Правда, я какая-то не такая стала. Сладкую парочку выгнала, воодушевилась, и Леонид под горячую руку попал», – думала Варвара, собираясь на работу.
Варя села в свою старенькую машину и порылась в бардачке.
Вообще-то она была очень аккуратной и чистоплотной. Дома у них с мамой всегда был идеальный порядок, но вот что странно, почему-то это качество совершенно не распространялось на внешнее и внутреннее содержание ее «Вольво» серого цвета с ржавой окантовочкой по всем швам. Такой своебразный дизайн, мало напоминавший аэрографию. Дверца ее бардачка отвалилась, причем уже не в первый раз, и оттуда посыпалось его содержимое. Сначала выпал женский роман о нешуточных страстях красотки с «гривой развевающихся золотых локонов» и героя-любовника с безупречными манерами и сногсшибательной внешностью. Также из бардачка Варвары, не строящей особых иллюзий по поводу мужчин, вывалились сломанный фен, словно сушить голову можно было бы прямо в машине, и пачка бумажных салфеток. Далее последовали чупа-чупс, заколка для волос с отвалившимися стразами, один чулок и калькулятор без батареек. Атлас дорог Москвы и Московской области, что для Варвары было сродни китайской грамоте и чем она никогда не пользовалась. Пилка для ногтей уже фактически с гладкой, стертой поверхностью, пузырек йода и еще много чего интересного. Варвара даже забыла, для чего она полезла в бардачок. Она стала запихивать все обратно и сразу же вспомнила, что ей нужны очки. Она их надевала только тогда, когда садилась за руль. Оправа была старомодная, темно-коричневая, а одно стекло вообще с трещиной, что не мешало Варваре, нацепив их на нос, ехать с самым невозмутимым видом.
Интернат для детей с ограниченными возможностями, где она работала, находился в ближайшем Подмосковье. Двухэтажное здание располагалось в старом липовом парке. Некоторые дети были из вполне благополучных семей, их родители, как могли, помогали интернату. Помощь от государства была мизерная. Учителя работали на голом энтузиазме. Варя остановила свою колымагу в непосредственной близости от полуразрушенного каменного забора и вышла из нее, с силой захлопывая дверь, так как по-другому она просто не закрылась бы. Такой красиво-ржавой машине, в принципе, не требовалось и противоугонное устройство, так как вряд ли на нее кто-то позарился бы. Варя прошла по мелкому и обледенелому гравию и вошла в здание интерната. Сторожа здесь были из местных жителей, лет по восемьдесят каждому, радующихся любой работе. Можно было сидеть в теплом месте, смотреть телевизор, питаться в школьной столовой бесплатно и спать, когда дети сидят на уроках и не шумят. Вот один из таких сторожей – дядя Боря вздрогнул от звука хлопающей двери, вытянулся в струнку и часто-часто заморгал глазами.
