Встречные слуги и знать из утхайема останавливались, чтобы выказать им уважение. Учитель не замечал ни их, ни жары. Его одежды в отличие от платья Маати свободно струились, как вода по камням, а на лбу не выступило ни капли. Мальчик кашлянул.
– В пожизненную кабалу попадают либо по собственной воле, ради блага тех, кому вручают свой договор, либо за какое-нибудь преступление, – осторожно произнес он, стараясь не допустить собственных суждений в формулировку.
– Этому тебя научил дай-кво?
– Нет. Просто… так устроена жизнь. Я и раньше это знал.
– А третий случай? Андаты?
– Не понимаю.
Учитель поднял безукоризненную бровь, улыбаясь незаметнейшей из улыбок.
– Андаты – не преступники. Прежде, чем их воплотят, они не имеют ни мысли, ни воли, ни облика и состоят из чистой идеи. Разве идея может заключить договор?
– Разве идея может отказаться? – возразил Маати.
– А знаешь ли ты, мальчик мой, кто выдает молчание за знак согласия? Вот то-то же.
Они прошли в срединные сады. Впереди выстроились приземистые павильоны, перемежающиеся широкими дорожками, почти улицами. Справа вырос высокий храм. Изгибы его крыш напомнили Маати летящую чайку. У одного из павильонов стояло множество повозок. Вокруг, оживленно переговариваясь, сновали рабочие. Маати заметил на чьей-то спине тюк хлопка. Его охватило волнение: кажется, сейчас он впервые в жизни увидит, как Хешай-кво будет повелевать андатом!
– Ну и ладно. Забудем об этом, – сказал его учитель, словно ждал какого-то ответа. – Хотя знаешь, что? Позже поразмысли о нашем разговоре.
Маати выбрал позу ученика, принимающего задание.
Стоило им приблизиться к зданию, как работники и купцы расступились. Были здесь и утхайемцы в дорогих нарядах и украшениях. Маати заметил в толпе пожилую женщину в одеянии цвета утренней зари – личную советницу хая Сарайкета.
– А хай здесь? – спросил он, неожиданно оробев.
– Иногда бывает. Дает купцам понять, что им уделяют внимание. Глупый трюк, но срабатывает.
Маати нервно сглотнул – отчасти в предвкушении хайского визита, отчасти от равнодушного тона учителя. Они прошли арку и вступили под тенистые своды павильона. Просторный, как склад, он был доверху заполнен тюками хлопка-сырца. Свободными остались лишь узкое пространство под самым сводом и зазор шириной в ладонь под решеткой, на которой лежал хлопок. Перед тюками толпился народ – представители торговых домов, чьи рабочие ждали снаружи, а на помосте стоял хай Сарайкета, человек средних лет с тронутыми сединой волосами, озирая собрание из-под прикрытых век. При нем находились советники, подчиняясь малейшему, почти неуловимому жесту. Маати ощутил в толпе давящую тишину. Затем по залу пополз шепот, сливаясь в неразборчивый гул. Хай поднял бровь и принял позу недоумения, исполненную почти нечеловеческого изящества.
