– «…пир трупов. Пир мести. Мертвецы величаво и важно ели овощи, озаренные, подобно лучу месяца, бешенством скорби», – процитировал Кир. – Где там луч месяца, где овощи? Утроба смерти… Говорили, что Хлебников испугался, когда увидел этих королей, – холодный ветер отнес в сторону его слова.
– Так вы возьметесь? – голос Вольдемара как будто изменился, или это только показалось?
Кир задумался. Обычно у него не возникало сомнений, браться за заказ или нет. Но сейчас… Филонов с ранней юности интриговал Кира. Аскет, гений, упрямый, голодный, автор презапутанной теории аналитического искусства, учитель, у которого сложно было чему-то научиться, поводырь, за которым никто не решался пойти. Однажды, бродя по залам Русского музея, Кир задержался у «Пира королей» и, блуждая взглядом по искаженным неведомой мукой лицам, внезапно что-то почувствовал. Содержание картины словно втягивало его внутрь, ему казалось, что он нарушает невидимые границы и входит в тот сумрачный зал, в котором обитают страх, смерть, сырость и тоска.
Он тогда был молод, горяч, искал ответы на вопросы, искал истину, осознав которую, был бы готов смириться с непознаваемостью бытия, и он безошибочно уловил напряжение, возникшее между ним и работой мастера. Был ли в том происшествии некий мистический смысл или пытливый и впечатлительный юноша просто перепил в то утро кофе, оставалось загадкой, но, выйдя из зоны притяжения картины и вновь оказавшись на музейном паркете, Кир впервые понял, что порой живопись позволяет прогуляться в направлении неизвестного. Двухмерное полотно могло стать объемным коридором, манящим в иной мир, и коридор «Пира королей» поманил и напугал его одновременно. Рассматривая жилистые фигуры цвета венозной крови, Кир признался, что, несмотря на все свое любопытство, он не хотел бы оказаться на той тайной вечере смерти. Второе открытие, что познание иного мира может стать не благом, а ужасом, несколько испортило ему обедню, и он поспешил в рюмочную развеяться.
– Я подумаю, – проворчал он в спину Вольдемару.
На душе было смутно, но не воспоминание о мрачной картине растревожило Кира. Что-то зловещее мерещилось ему в облике спутника, обычно такого добродушного и делового. Глядя на своего Вольдемара, Кир подумал о безвестном заказчике «Реквиема», однажды постучавшемся в двери Моцарта. Может, это была такая порода людей – предвестников несчастья? Может, некоторые, сами того не зная, становились гонцами бед? Кир вздохнул.
