Рукопись Медведева Сахаров прочел очень быстро, и я поехал к нему, чтобы выработать план действия. Мы решили: 1) написать совместное письмо в инстанции, 2) написать (каждый свое) предисловия к Медведеву. Так мы и сделали, но письмо в инстанции (оттиск) оказалось утерянным, я думал, что оно в его бумагах, он думал — в моих. Спустя несколько лет Елена Боннэр обращалась ко мне за этим оттиском, а я — к ней. Кому мы тогда писали — не помню, содержание письма помню только приблизительно.
Между прочим, покуда мы работали с А.Д., он через каждые пять минут звал жену:
— Лена! У меня там бумажка была в Академию наук по вопросу… Принеси-ка!
Еще через пять минут:
— Принеси-ка…
И «канцелярия» и «архив» срабатывали безукоризненно четко и моментально: супруга Сахарова знала все до самых мелочей.
(Для меня это проблема, если уж не № 1, так № 1 1/2: никто — и я сам тоже — не может навести порядок в моих бумагах, а их — тысячи.)
В редакции Валентина Ивановна Ильина старается. И небезуспешно. Без нее я бы погиб.
С Еленой Боннэр мы позже встречались несколько раз, она передала мне материалы научной конференции, посвященной памяти А.Д. Сахарова, мы имели намерение привести эти доклады в божеский вид, чтобы можно было их понять не только физикам-ядерщикам, но и нормальным людям.
Я просил проделать эту работу Г.У. Медведева, но, сколько мы ни старались, — не вышло, не смогли.
Нас (меня и жену) приглашал американский посол г-н Мэтлок с супругой, которые имели в виду создать в Москве американский культурный центр имени Сахарова — но тоже сорвалось, хотя Елена Боннэр и здесь проявила огромную энергию.
Г-н Мэтлок, филолог, его специальность — русский язык и литература, — был внимательнейшим читателем «НМ», бывал он и у нас в редакции, и его отъезд оказался для нас большой потерей.
Сахаров имел все основания на меня обижаться (никто другой — не мог, нет таких оснований). В моей жизни был такой случай: я подписал письмо против А.Д. Глупо и подписал-то — даже не посмотрев толком, что за письмо. Очень стыдно! Но Сахаров никогда об этом случае не вспоминал. А когда в Президиуме АН обсуждался вопрос о присуждении премии имени академика Миллионщикова (присуждается за научную публицистику), именно его голосу я обязан тем, что премия эта была присуждена мне (1989 год, присуждается один раз в четыре года). В данном случае она была присуждена за статьи по вопросам экологии.
Несколько позже я наблюдал А.Д. на съездах народных депутатов СССР, на заседаниях ВС СССР, на некоторых Советах ВС, много размышлений и чувств вызвал у меня этот человек (отношения между ним и М.С. Горбачевым в частности). Может быть, я еще и вернусь к этим впечатлениям, но сейчас — снова к медведевской публикации («НМ», 1989, № 4).
