— Ларьки закрылись…
— Ларьки закрылись. Че, некуда за сигаретами своими вонючими бежать?
— Ну.
— Слава Аллаху, хоть один вечер тебя не нюхать, баклы кут… Почему об этом сказал сейчас, про ночь. Твоя ночь — это ты сам. Она не отдельно от тебя, хотя и сама по себе. Вот моя ночь, твоя, вон, Рифата ночь — они совсем разные, как мы сами все разные.
— Рифат абы тоже вон идет курит…
— Иди попроси, если так хочешь. — старик ткнул в сторону проходившего мимо ворот соседа.
— Да от его сигарет желудок… О! — я бросился к машине, кто-то давным-давно вроде бы оставлял у меня начатую пачку LM. Порылся — оп-па, отлегло, вечер спасен.
— Ну вот, опять все провоняет… — разочарованно протянул Тахави. — А у Сагдат ведь не куришь, да?
— Не курю, Тахави-абый. И как-то даже не тянет, странно. А кстати, почему так?
— Ну, не нравится ей.
— Не-е, я не об этом. Вот тебе тоже не нравится, однако ты же не делаешь, чтоб мне не хотелось?
— И она не «делает», — улыбаясь, передразнил меня старик.
— Но ведь у нее курить очень редко хочется, а у тебя я как всегда курю, — начал я «путаться в показаниях» — это ж не само по себе, так ведь?
— Не «само по себе», конечно. Скорее уж, «само по тебе».
— Это как — «по мне»? — уже откровенно затупил я. — Я же что у Яшчерэ, что у тебя — один и тот же?
— Опять кривой гвоздь вбиваешь.[11] Только что тебе об этом говорил, да ты со своими сигаретами как чокнутый скачешь, не слушаешь.
— Да слушаю, Тахави-абый, — искренне повинился я, — извини, пожалуйста, что скачу. На самом деле, как наркоман какой без курева становлюсь.
Я виновато закурил, под насмешливым взглядом старика табак казался еще кислее, чем был. Или просто пачка пересохла совсем, валяется-то уже Бог знает сколько. Мы сидели, и вокруг было так спокойно, так здорово, что передать это состояние я бы не взялся. Так, упомяну пару деталей; все ж литературное произведение.
Дом Тахави я уже описывал, но вид с крыльца тоже стоит упомянуть — ничем не привлекая внимания днем, утром и вечером он просто сажает на жопу, как удар боксера. В чем дело, понять трудно, но, когда скрываются отвлекающие детали, когда солнце не лупит по глазам, пользуясь каждым стеклышком, железкой, или просто беленой стеной, вид приобретает какую-то невероятно затягивающую слитность. В городе, да и где бы то ни было еще я такого эффекта не наблюдал, даже слабого подобия. И крыльцо. Оно словно сделано под тебя — как бы ты не расположился, теплое некрашенное дерево словно старается сделать твоей заднице поудобнее, и задница на нем не затекает совершенно, сколько не просиди. Сейчас вот оно, отдавая накопленное за день тепло, составляло приятный контраст с первыми волнами ночной свежести, начавшими исподволь прослаивать теплый воздух погожего вечера.
