Да не, нормалек. Ништяк все. Че-то припомнилось, ебать ту люсю. …Как уехали? Да так и уехали. Когда кончилось, мы сидим такие, обнявшись как два пидора в сквере, я на Вована смотрю — а он как ребенок, чуть не плачет, морду скривил всю. Я на себя в зеркало глянул — бля, морда, чуть не гаже. А потом смотрю — епть, день уже. По солнцу — часов десять где-то. Че? Да. Все это время. Только слышь, оно как вроде и как час показалось, и как год. Да хули год, больше. Вот. Такая вот непонятка.
Не, ты че, ебнулся?! Мы его потом за версту обходили. Да и не то, чтоб он по деревне этой круги нарезал, он там в магазин выйдет раз в неделю, и опять где-то лазит. Мы там дорезали, где-то за неделю еще, и в Теченский перебрались, там ангар какой-то валили. А вот Зяныч че-то там к нему постоянно стал мотаться, на жопу себе приключений искать. Пацаны говорили, до сих пор ездит. Ну, его дело; вот, кстати, видишь? Указатель, «Кунашак»? Вот здесь и было; направо на мостик этот уйти, а там на ту сторону, налево, там и есть. Километров пятнадцать.
Вбив последний на сегодня гвоздь через здоровенную шайбу, я побросал вниз инструмент и спрыгнул с пышущей жаром крыши. Разогнулся — в хребте затрещало, как будто кто-то тяжелый наступил сапогом на кучку куриных костей. Солнцу оставалось совсем немного пути до едва различимых сквозь вечернюю дымку гор. …Однако. Эт скоко ж я протелепался? Сейчас уже где-то десять, ого, нифигасе… Я обернулся, любовно оглаживая взором наново перекрытый сарай Тахави. Думал, за день не управлюсь, однако — вот, извольте. Готовченко. Блаженно улыбаясь, полез за давно заслуженной сигаретой, ох щас как сядем, как закурим, нащупал измятую коробочку в штанах и аж присел от злости — осталась одна сигарета. За работой как-то упустил из внимания. …С-сука! Бля, ну че я за пень! За куревом-то!.. — досадовал я, жадно докуривая последнюю. Самое хреновое, что купить все — негде, оба ларька уже часа два как закрыты. Отмывая руки от налипшего битума, решил не ужинать — больно уж вечер хорош, жаль терять его на кухне.
Тахави уже помылся и сидел на крыльце в чистом. Я подсел к нему, скинул пропотевшие калоши. Мы немного поговорили о сарае, а потом он спросил:
— Знаешь, отчего получается ночь?
— Ну, как, солнце заходит… — брякнул я и тут же заткнулся, потому что сейчас речь шла о том, как на самом деле. — Не знаю. Скажи.
— Ночь настает внутри тебя. Это уже потом — солнце зашло, чай попили, спать легли.
