— Товарищи, — почему-то покраснев, сказал я, — посмотрите, пожалуйста, на эти фотографии и постарайтесь вспомнить, проходили ли когда-нибудь через ваши руки вот эти вещи…
— Нет, этих не было, — тихо сказал один товаровед другому. — Вот подобная статуэтка с недели три назад мелькнула, но нет, не эта. Эту бы я узнал, это уж точно. Тоже из золота…
— Постойте, постойте! Бронзовый сосуд в виде орла… — вспомнил другой. — Нет, явно не то. Ну а подсвечники шли не раз. Их, знаете, ну, эти, что в Израиль намыливаются, прямо с руками вырывают! Тут, извините, ничего не вспомнишь. А вот табакерки такой за свой век ни разу не видывал.
— И я тоже, — сказал директор-отставник, хотя его никто и не спрашивал.
Неудача постигла меня и в следующей комиссионке на Пресне. Ни одна из «моих» вещей не проходила в последние месяцы через этот магазин.
Но в третьем, на Садовом кольце, картина внезапно изменилась. Товароведы узнали сразу две вещи — черепаховый гребень с бриллиантами и набор изделий из кости.
— Поймите, — сказала мне немолодая черноволосая женщина-товаровед. — Это же музейные экспонаты! И гребень, и набор. По существу, эти вещи не следовало отдавать в частные руки. — Брюнетка захлопала искусственными ресницами и драматично всплеснула руками.
— Давно это было? — хрипло спросил я.
— С месяц. Может быть, чуть меньше.
— Зачем гадать, Эмилия Гавриловна? — вмешался директор, красивый молодой мужик в замшевом пиджаке. — Можно же установить точно. У нас, вы же знаете, порядок в бухгалтерии. Я только хотел уточнить маленькую деталь. Музейные вещи мы не пропускаем. Это уж наша Эмилия Гавриловна загнула… Прошу прощения… сгустила краски в пылу рассказа. Товарищ из прокуратуры может подумать, что у нас тут черт знает что делается…
— Иван Иваныч, — поджала губки Эмилия, — вы же знаете, я могу ошибиться в людях! Но чтоб в вещах — никогда! Больше того, могу сказать…
— Вы меня неправильно поняли, — побледнел вдруг красивый директор, и его голубые глаза под соболиными бровями забегали, будто его поймали на чем-то гадком. — Я лишь хотел сказать… Если вы желаете, — он обратился ко мне, — мы сейчас сможем уточнить, когда эти товары к нам поступили, когда проданы.
— Да, сделайте милость, прошу вас, — меркуловским басом сказал я.
Молодой красивый директор в замшевом пиджаке явно мне не нравился.
Черепаховый гребень с бриллиантами и резной набор из кости были сданы в магазин и проданы в один и тот же день — 23 октября этого года. Из рассказа товароведа Сорокиной, которую я допросил в комнате месткома, выявлялась следующая не совсем понятная картина. 23 октября в директорском кабинете была совершена сделка. Утром, часов в 11, к директору приехали вместе — и продавец, и покупатель. Продавец — Леонович Юрий Юрьевич по паспорту, худой рыжеватый мужчина средних лет, покупатель — плотный высокий блондин, говоривший с прибалтийским акцентом. Имени его они не спрашивали, поскольку правилами торговли через комиссионные магазины это не предусмотрено. Прибалт принял из рук рыжего эти самые вещи — гребень и набор. Директор, не выходя из своего кабинета, тут же оформил квитанцию на куплю-продажу. Сорокина хорошо запомнила ценности: ещё бы, сама же производила экспертизу — стоил антиквариат бешеных денег!
