— Он ему подойдет, — очень тихо и зловеще сказал К.
— Да он треснет на нем по швам.
— Ему только долететь до Рима.
— Не надо было упускать того типа, — сказал О'Брайен Гауду. — Костюм был сшит специально для него.
— Он вдруг выскочил из машины, — сказал Гауд и беспомощно развел руками. — Что же мне было делать? Гнаться за ним по Четырнадцатой улице, когда самолет вот-вот улетит? — Он пожал плечами. — Ну, мы и схватили первого попавшегося. — Оценивающе осмотрев Малони, он сказал:
— Тем более, по-моему, из него получится вполне нормальный покойничек.
— Нужно было подыскать кого-нибудь поменьше ростом, — раздраженно сказал О'Брайен.
— Не было там никого поменьше ростом, на том углу, — сказал Гауд и тяжело вздохнул. — Кажется, я бы выпил немного шнапсу.
— Сейчас не до шнапса, — сказал К.
— Верно, — сразу согласился Гауд, — сейчас не до шнапса. Где костюм, О'Брайен?
— Ступай принеси костюм, — сказал О'Брайен мужчине, который предлагал всем шнапс.
Тот покорно направился в соседнюю комнату, бросив через плечо:
— Он ему не подойдет.
Остальные молча сидели, ожидая, когда он вернется. Лысый водитель чистил ногти длинным лезвием ножа. Что за жуткая привычка, брезгливо подумал Малони.
— Как вас зовут? — спросил он водителя.
— Питер, — ответил тот, не отрываясь от своего занятия.
— Очень рад с вами познакомиться.
Водитель только коротко кивнул, словно находил бесполезным пускаться в разговоры с человеком, которому вскоре предстояло умереть.
— Послушайте, — сказал Малони, обращаясь к К. — я действительно не хотел бы стать покойником.
— У вас нет выбора, — сказал К. — У нас нет иного выхода, а следовательно, его нет и у вас.
Это звучало достаточно логично. Малони был восхищен логикой, но отнюдь не самой мыслью.
— Все же… мне всего тридцать шесть лет, — сказал он, убавив себе два, нет, почти три года.
— Порой машины сбивают даже маленьких детишек, — сказал Питер, продолжая чистить ногти. — Подумайте о них.
— Я им очень сочувствую, — сказал Малони, — но сам я надеялся дожить до почтенного возраста.
— Надежда — хрупкая вещь, имеющая свойство разбиваться, — произнес К., с таким видом, словно он цитировал какое-то произведение, но Малони не мог его припомнить.
Гравер вернулся в комнату, неся на плечиках черный костюм.
— Рубашку я оставил, — сказал он. — Она определенно ему не подойдет. Какой размер рубашек вы носите? — спросил он Малони.
— Пятнадцатый, — сказал Малони. — А рукав — пятый.
— Пусть остается в своей рубашке, — сказал К.
