Она не сказала ничего, только смотрела на меня с ужасом во взгляде широко раскрытых карих глаз и продолжала отступать назад, двигаясь к кровати. Она чуть было не споткнулась о свои шелковые чулки и белье, кучкой лежавшие на полу. Быстро взглянув вниз, она восстановила равновесие, а потом запахнула на груди халат.
Мгновение колебалась, с трудом сглотнула, и ее рука замерла на полужесте.
– Такого жирдяя, как Галлахер, – заговорил я, качая головой, – нельзя было не пришить. Она смотрела на меня во все глаза.
– Но ты же.., ты еще совсем ребенок!
– Заткнись!
– Послушай, я… Да мне этот Галлахер шел и ехал! Я просто была тут, понимаешь? Я пришла по вызову. Это – моя работа, как ты сказал Галлахеру. Моя.., мой бизнес.
– Конечно, – сказал я, ухмыльнулся и сделал шаг к ней. – Ты боишься, беби?
– Н-н-нет.
– А стоило бы! Стоило бы, черт побери, бояться!
– Малыш, пожалуйста. Я сделаю все, что ты захочешь. Все. Все, что скажешь, малыш. Только…
– Только – что?
– Только… Все, что ты скажешь.
– Хочешь убраться отсюда живой? – поинтересовался я. – Верно?
Она улыбнулась и сделала шаг ко мне, теперь уверенная в себе, в своем теле и в том, что оно ей поможет.
Когда я выстрелил, улыбка все еще была у нее на лице. Я убрал ее быстро и чисто. Одним выстрелом. Пуля попала ей в переносицу. Она умерла еще до того, как упала на ковер.
Быстро и тихо я вышел из дома.
***
Бетти меня не поняла. Не взяла в толк ничего из того, что я ей сказал. Она сидела, держа перед собой газету в левой, а чашку кофе – в правой руке. Пар от кофе поднимался перед ее носом ароматной волной.
Она не понимала и не одобряла этого. Об этом говорил ее рот.
– Когда ты дуешься, у тебя препакостный вид, – сказал я ей.
– Тогда этот препакостный вид у меня будет еще долго, – огрызнулась она.
Бетти была блондинкой почти девятнадцати лет с коротко стриженными волосами, подчеркивающими овал ее лица. У нее зеленые глаза, которые в данный момент метали в меня молнии, и мелкие белые зубки. Ее родители разошлись, когда ей исполнилось семнадцать, и она поступила на работу в деловой части города и сняла себе отдельную квартиру. Она была моей девушкой, а к тому же лакомым кусочком, когда не злилась, как сейчас.
– Послушай, беби… – начал я.
– Не называй меня беби, Мэнни. Не смей!
– Ну какого черта ты хочешь? – Я тоже начал слегка раздражаться. Серьезно, черт побери! С меня хватит!
– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, – огрызнулась она.
– Не знаю и знать не желаю!
