Дуньязада зевнула и поежилась:
- Не представляю, о чем это ты говоришь. Неужели ты ожидаешь, что я поверю во все эти нелепицы о безгрудых пилигримах и "трагическом взгляде"?
- Да! - вскричал Шахземан, откидывая голову на подушку. - Они слишком существенны, чтобы быть ложью. Вымысел - возможно, но тот, что истиннее фактов.
Дуньязада прикрыла рукой с зажатой в ней бритвой глаза.
- И чего ты ждешь? Что я тебя прощу? Полюблю?
- Да! - вновь вскричал царь, блеснув очами. - Покончим с ночной тьмой! Со всеми этими страстями и ненавистью между мужчиной и женщиной; со всей этой чересполосицей неравенства и различий! Примем истиной трагический взгляд на любовь! Возможно, она и вымысел, зато самый глубокий и лучший из всех! Храни меня, Дуньязада, как сокровище, - и ты станешь моим сокровищем!
- Умоляю, прекрати!
Но Шахземан пылко настаивал:
- Давай обнимемся; давай не спешить; давай любить так долго, как только сможем, Дуньязада, - потом обнимемся снова, не будем спешить и полюбим снова!
- Это не сработает.
- Ничто не сработает! Но затея благородна; она полна радости и жизни, а остальные пути смертельны. Займемся любовью как равные в страсти!
- Ты имеешь в виду, как бы равные, - сказала Дуньязада. - Тебе ведь известно, что мы не равны. Ты хочешь невозможного.
- Несмотря на твое сердечное чувство? - настаивал царь. - Пусть будет как бы! Возведем это как бы в философию!
Дуньязада запричитала:
- Хочу к сестре!
- Она вполне может быть жива; мой брат тоже. - Чуть спокойнее Шахземан объяснил, что Шахрияр уже ознакомлен с историей и мнениями своего брата и поклялся, что, если Шахразада когда-либо покусится на его жизнь, он поведет себя в общем-то схоже: не то чтобы (поскольку он был двадцатью годами старше и консервативнее) обеспечит своей жене возможность себя убить, но разоружит и откажется убивать ее, дозволив ей в налагаемых общепринятыми нормами пределах свободу, сравнимую с его собственной. Гарем является неизбежно публичной царской традицией; Шахразада сможет брать себе в любовники кого пожелает, но непременно частным образом. И т.д.
- Неужели ты и в самом деле полагаешь, что твоя сестра целую тысячу ночей дурачила Шахрияра со всеми своими мамелюками и дилдами? - рассмеялся Шахземан. - Не очень-то долго продержишься в царях, если не знаешь даже того, что творится у тебя в гареме! Так почему же, ты думаешь, он все это дозволял, как не потому, что полюбил ее слишком сильно и слишком страдал от собственной политики, чтобы ее убить? Она изменила его мнение, ну да, но она его так и не одурачила: он привык думать, что все женщины неверны и единственный способ избавить себя от причиняемых неверностью страданий - насиловать и убивать; теперь он верит, что неверны все люди и, чтобы избавить себя от причиняемых неверностью страданий, надо любить и ни о чем не заботиться. Он выбирает равную неразборчивость; я выбираю равную верность. Оценим же и будем беречь друг в друге сокровище, Дуньязада!
