– Исабель!
Звук был гортанный, жесткий, без той музыкальности, с которой он обычно произносил ее имя. Но это вызывало чувство какого-то животного удовлетворения. А потом, содрогнувшись, он упал. Исабель крепко обняла его. «Мой!» – это единственное, о чем она могла подумать в тот момент.
Несколько минут Джед лежал совершенно неподвижно, навалившись на нее всей тяжестью своего тела. Но и эта тяжесть казалась невероятно приятной. Потом он шевельнулся, и она выпустила его из своих объятий. Джед все еще не мог перевести дыхание, когда, подняв голову, посмотрел на нее:
– А теперь признайся, какого дьявола ты все это затеяла?
«Нет, не мой», – тут же промелькнуло у нее в уме. Он никогда не будет полностью принадлежать ей. И мысль эта отозвалась в душе уколом боли. Но Исабель тотчас отогнала ее прочь. Какая глупость. Ведь она с самого начала знала, что чувство радости будет таким коротким и недолгим.
– Признаваться, собственно, не в чем. Все предельно просто. Мне хотелось, чтобы это случилось.
– И ты сделала все, чтобы это случилось, – Джед выпрямился и сел. – Это было настоящее совращение.
– Как хорошо, что ты сразу называешь вещи своими именами, – слегка поморщилась она. – Я не думала, что у меня получится.
– Получилось. Очень даже. Не сомневайся –Я пылал как факел. По-моему, температура воды в этой заводи сразу повысилась на несколько градусов. – Пристально глядя на нее, Джед продолжил допрос. – Что за сделка на этот раз? Плата за услуги или что-то вроде того?
– Нет. Почему ты пытаешься найти какие-то другие причины, кроме той, о которой я уже сказала?
– Журналистская привычка докапываться до истины. Мне не верится, что в тебе вдруг ни с того ни с сего вспыхнуло такое желание. Должно же что-то за этим стоять.
Ему не хотелось признавать очевидное. И если она скажет правду, он все равно будет выискивать еще какие-то дополнительные мотивы. Это лишь испортит впечатление от того, что они оба пережили минуту назад.
– Наверное, я просто боюсь завтрашнего дня. Это правда, Марино преследовал меня всю жизнь. И всякий раз, настигнув, отнимал то, что было дороже всего на свете. Вот я и захотела снять напряжение, отвлечься, забыть, что тот ужас может повториться.
Выражение его лица тотчас смягчилось.
– Почему же ты сразу не сказала мне? – он Погладил ее по щеке с невыразимой нежностью. – Не бойся. Я позабочусь обо всем. И всегда буду заботиться о тебе.
Всегда. Это обещание на миг скрепило их вечными узами и вызвало у нее прилив горечи:
