– Подождите, – остановила его Исабель.
– По-моему, к сказанному уже нечего добавить. Мы с вами все обсудили, – нахмурился Рамон.
– Скажите Пересу, что он в долгу перед Розой.
Рамон на миг задержался у порога, оглянулся на Исабель и переспросил задумчиво:
– Розой?
– Он знает. Просто передайте ему эти слова.
Рамон пожал плечами и закрыл за собой дверь. Ронни спрыгнула со стола и двинулась в сторону кухни.
– Пойду готовить ужин. Надеюсь, вы отметите мою тактичность и оцените мою жертву. В награду прошу одного – сообщить мне самые пикантные подробности, – и она скрылась на кухне. Через секунду они услышали грохот посуды.
– Тактичность и Ронни? – улыбнулась Исабель. – По-моему, это что-то новенькое…
– Иной раз на нее находит и такое, – ответил Джед. – Ну так как? Услышу я наконец все или нет?
– Разумеется. Я же говорила: как только мы окажемся в Сан-Мигуэле, я расскажу все без утайки. – Теперь, когда поединок между нею и Рамоном завершился, силы оставили Исабель, и она Почувствовала, что ноги ее внезапно ослабели, она села на пол и обхватила колени руками. – У меня какочец-то появилась реальная возможность спасти брата, а я не могла рисковать… – Она замолчала, увидев лицо Джеда. – Ручаться можно только за себя, но не за других! Вот уже семь лет Стивен живет будто в заключении! И я не имела права…
– Хорошо, хорошо. Сейчас меня это уже не задевает. Давай вернемся к тому, что произошло семь лет назад. Каким образом во все это оказался замешанным мой отец?
– Но нам надо вернуться не на семь лет, а гораздо раньше. Все началось двадцать четыре года назад.
– Еще до твоего рождения?
Она быстро кивнула:
– Марино тогда только-только захватил власть, и против него началось повстанческое движение, которое возглавил Перес. Моя мать – Роза Камина – оказалась в числе повстанцев, которые попали в руки гвардейцев. Их бросили в тюрьму в городке Салтилио. И Марино, приехавший посмотреть на них, увидел Розу. Она была очень красива. Об остальном ты догадаешься сам. Я родилась через год.
– В тюрьме?
– Да. И первые шесть лет я провела в тюремной камере. Время от времени Марино навещал мою мать. Особое извращенное удовольствие он получал от того, что она ненавидит его и ей противно даже смотреть в его сторону. Не говоря уж обо всем остальном.
– Он знал, что ты его дочь?
– Да. Никому не разрешалось прикасаться к матери, кроме него, – она горько рассмеялась. – Ты думаешь, что он выказывал мне свою привязанность? Я же тебе сказала: это чудовище, а не человек. Но когда шесть лет спустя родился Стивен, все изменилось. Марино захотел, чтобы его сын был законным наследником. И он собирался забрать его у матери, как только она отнимет его от груди. Нас перевели в просторное помещение, стали хорошо кормить и разрешили выходить на прогулку. Как я полюбила солнце!
