— Вы, — не выбирая, сказал Спринглторп одному из военных. — Я вам приказываю: немедленно доставьте раненого в госпиталь. На моей машине, если других нет.
— Миндальничаете, капитан.
— Ангус, спокойнее. Мне только что сообщили: два транспортера пришли на третий эвакодром. Задерживают эвакуацию. Требуют заложника. Я разрешил им лететь. Мы дадим им заложника.
— Прекрасно! Уж не меня ли пошлете?
— Нет. Пойдет Мартин Кэйрд. Правда, Мартин?
Куотерлайф резко обернулся к Кэйрду. Тот медленно поднялся с кресла. Ростом он был выше Ангуса.
— Вы правы, Спринглторп. Спасибо. Я пойду, и все кончится миром. Не думайте больше об этом деле. Сам справлюсь.
— Исторический момент! — с издевкой сказал Куотерлайф.
— Ангус! Ангус! Полубезумцы против полубезумцев в сумасшедшем доме. Фарс! Неужели вы не понимаете? Вы! Зачем нужно делать из этого трагедию? Пусть Мартин едет. Да придите же в себя!
Молчание было недолгим.
— Ладно, — сквозь зубы сказал Куотерлайф. — Будь по-вашему. Берите транспортер в парке. Там еще осталось два.
Кэйрд молча протянул Куотерлайфу свою ладонь-лопату. Тот помедлил, стащил перчатку и подал Кэйрду руку.
— Алло! Третий эвакодром? Заложником будет Мартин Кэйрд-старший. Он выезжает. Прошу вас, ведите переговоры очень спокойно. Никакого раздражения.
Кэйрд вышел. Куотерлайф швырнул перчатки на стол, сел было, но тут же вскочил и заходил по комнате.
— Ангус, так нельзя, — начал Спринглторп. — Решимость решимостью, я не спорю, это хорошо. Но поймите, иногда она слишком далеко заводит.
— Давайте лучше не будем об этом, капитан. На вашем прекраснодушии, вы меня извините, можно заехать гораздо дальше. Так ведь тоже нельзя! Черт! Надо же, как прошляпили!
— Ничего худого не случилось, Ангус. Хотя и могло. Я уверен, что в лаборатории все кончится благополучно.
— Да я не об этом! Через неделю Левкович начнет кидать свои бомбы. Предположим, все пойдет, как задумано. Что это означает? А то, что через полгода, ну, через год, все успокоится. Понимаете, капитан? Здесь начнется жизнь, новая жизнь! Какая жизнь? Вот что мы прошляпили! А фюрер об этом подумал! Дрянь он последняя, сами видите! Но подумал. Вперед нас, благородных, умных, честных — называйте, как хотите! — а по сути так слепых котят!
— Ангус, постойте! Вы что, вы всерьез считаете нас с вами благородными, умными и так далее?
— Давайте без самоуничижения. Не надо. Дело таково. Нам эти качества припишут, не сомневайтесь. Вы и сами только что к этому руку приложили. А так это или не так, не имеет никакого значения.
