Довольный эсэсовец быстро писал и подбадривал Столова: гут! гут!
И когда наконец тот иссяк, заискивающе и с подобострастием пожирая глазами своего повелителя, немец вышел из-за стола, достал серебряный портсигар, не спеша прикурил сам и предложил сигарету Коле. Бывший коммунист осторожно взял сигарету, однако закурить так и не решился.
Эсэсовец ободряюще похлопал его по плечу, вернулся за стол и сказал:
— Молодец, Николай Столов! Далеко пойдешь! А теперь подпиши вот эту бумагу и иди. — Он ткнул пальцем в плотный серый лист с распластанным орлом вверху.
— Что это? — осипшим голосом рискнул спросить Коля, не смея поверить в свое спасение.
— Твое обязательство и впредь регулярно снабжать нас подобной информацией. Теперь ты — наш агент. Подписывай!
И Коля подписал. Он получил назад свои вещи, в том числе и партийный билет, и беспрепятственно покинул приземистое здание на перекрестке, в котором, как он вспомнил, во время войны размещалась городская военная комендатура. Позже его снесли по многочисленным просьбам жителей.
Коля с минуту постоял на тротуаре, приходя в себя и пытаясь унять дрожь в коленках, потом опомнился и бросился бежать в ту сторону, где должен был быть его дом…
«Внимание! Индекс адаптации объекта НС-1942 к индивидуальному ситуационному драйверу — 1,0. Соответствует адаптационному уровню „Зомби“… Индекс адаптации объекта АЧ-1255 к индивидуальному ситуационному драйверу — 0,0. Соответствует адаптационному уровню „Лидер“… Пассионарность объекта превысила предел защитных контуров Системы. Психофизический корректор „Удав“ нейтрализован волей объекта… Личность оператора фан-объема АЧ-1255 уничтожена… Внимание! Угроза дезинтеграции Системы! Требуется немедленный аварийный сброс всех тестируемых фан-объемов. Повторяю…»
Захлопнув за собой дверь, Николай Иванович привалился к косяку, закрыл глаза и принялся восстанавливать дыхание: медленный глубокий вдох…
«Спокоен. Я абсолютно спокоен. Это был сон, наваждение, следствие переутомления. Я спокоен…»
Теперь резкий выдох до отказа — уфф! Хорошо, повторим…
Он попытался вдохнуть носом и не смог: пронзила боль. Зашел в ванную комнату, глянул в зеркало: нос превратился в сизую бульбочку, а губы стали похожи на оладьи. На мгновение вернулся ледяной страх: значит, не сон?!..
Столов присел на край ванны и машинально пустил воду.
«Так, Николай Иванович, давай разберемся. Был ты в комендатуре или нет?.. Был… Рассказывал ты там… кое-что?.. Рассказывал… Ну и что? Ведь это было в прошлом, больше полувека назад, никто теперь ничего не знает!.. А ты?.. Но ведь человек же не железный, в конце концов! Любого сломать можно. Ведь от того, что я там сказал, никто не пострадал! Я же воспользовался историческими знаниями, и только!.. Значит, договорились, Николай Иванович?.. Договорились, товарищ Столов!..»
