– Но, мисс, вы же не можете оставаться там одна на всю свою жизнь!
– Нет, конечно, но по крайней мере у меня будет время решить, что делать дальше. В конце концов я смогу взять себе вымышленное имя и устроиться куда-нибудь на службу фрейлиной или камеристкой, – воскликнула девушка.
Молли посмотрела на нее и вздохнула: ей показалось, что мисс Флер выглядит неважно. И неудивительно, ведь такие ужасные трудности ей пришлось пережить с тех пор, как утонули ее благородные родители. Молли была рада, что отправилась с этой бедняжкой, и начала открывать корзину с провизией.
– Вам надо покушать, мисс, чтобы поддержать свои силы. Смотрите, я нашла бутылку вина, от которого ваши глаза вновь заискрятся.
Флер вздрогнула. Ей показалось, что она вновь слышит голос Чевиота, произносящего это слово «заискриться». И она повторила своей служанке то, что сказала когда-то ему:
– Те искры навсегда остались в морской пучине вместе с моими любимыми родителями.
И тем не менее Флер заставила себя поесть немного хлеба с сыром и выпить глоток вина, которое предложила Молли. Затем она откинулась на мягкие, пропахшие плесенью, подушки кареты и вздохнула.
– Сейчас я, несомненно, в безопасности, – бормотала она, – но, Молли, что бы ни случилось, прошу тебя оставаться преданной мне и не открывать госпоже де Вир моего убежища.
– Никогда, мисс, иначе пусть силы небесные покарают меня, – воскликнула верная служанка, но при этом отвернулась от своей госпожи и словно выглянула в окно посмотреть на первую деревню, которую они проезжали, оставив позади Уайтчепел. Сейчас она пожалела, что так поспешно прошептала Ноггинсу перед своим отъездом то самое название, которое мисс Родни умоляла хранить в тайне. Ничего, он не расскажет, успокаивала Молли свою совесть, к тому же он сам просил меня верить ему.
Кучер подстегнул лошадей, и они помчались галопом по неровной пустынной дороге.
Спустя три ночи, Флер одиноко сидела в спальне «Малой Бастилии» и смотрела в открытое окно.
За окном сгущались сумерки. Темно-зеленое море накатывало на берег свои волны, которые пенились на валунах у подножия мрачных скал. Пурпурно-красное небо постепенно становилось темным и сумрачным. Одна за другой появлялись звезды.
Этот внешне неприятный и суровый оплот маркиза де Шартле имел свою внутреннюю прелесть, что Флер быстро оценила, и это немного утешало девушку. Собственно, других утешений здесь и не было: она была одинока, еще более одинока, чем в своей прошлой жизни.
