– Господин сказал, что вы будете спать с нами. И еще он сказал, что с завтрашнего дня вы будете работать так же, как и мы…
Мэм-сахиб.
Последнее слово девочка прибавила, явно издеваясь над ней. Эвелин захотелось побить нахальную девчонку. Та, словно угадав это намерение, выбежала из комнаты. На пороге она оглянулась и бросила на Эвелин насмешливый взгляд.
Эвелин лежала на сплетенных из полос ткани циновках, постеленных прямо на пол. Оказалось, что кровать, к которой ее привязывали, служит вовсе не для сна – обычно на нее складывали ковры и подушки.
Женщины легли по левую и по правую руку от нее, как бдительные стражи. Они спали одетыми. Когда Эвелин захотелось раздеться, они не позволили ей. Заснуть она не могла. Почему до сих пор Абулшер не пришел к ней? Толстая и шершавая ткань, из которой были сшиты шаровары, соприкасаясь с оголенным лобком и срамными губами, возбуждала и усиливала желание…
Наконец раздались шаги. В комнату вошел Абулшер. Эвелин приподнялась на локтях, сбросив одеяло.
– Абулшер! Слава Богу, ты пришел!
Но он даже не посмотрел в ее сторону. Подошел к спящей девочке и легонько толкнул ее. Она приподняла голову, прогоняя сон.
– Джамиля, пойдем.
Он круто повернулся и вышел. Эвелин не успела ничего сказать. Быстро вскочив, она собиралась догнать Абулшера, но старшая жена схватила ее за руку:
– Тебе нельзя. Если тебя позовут, тогда пойдешь.
В ее тоне слышалась угроза. Эвелин подчинилась, легла на циновки и стала наблюдать за Джамилей.
Та зевнула, поднялась и пошла к шкафчику у окна. Взяла там банку с притираниями, подняла длинную рубаху, расставила ноги и принялась натирать мазью спрятанное меж бедрами место. Из бутылки она отлила в ладонь немного масла и начала массировать груди, пока их кончики не затвердели и не заблестели, как кончики арабских пик. Потом она грустно вздохнула, с сожалением посмотрела на циновку, на которой только что спала, и поплелась из комнаты.
Эвелин лежала тихо, но сердце билось учащенно. Дурманящий запах пряных масел щекотал ноздри и возбуждал. Ей захотелось встать, но она знала, что зеленые глаза Фариды неотступно следят за ней. Вдруг в ночной тишине раздался стон, затем крик. Эвелин сжалась, сдерживая дрожь. Она слышала, как затряслась кровать, ей показалось, что весь дом заполнился запахом пота и спермы…
Эвелин вспомнила другую кровать, в каморке Абулшера в Саргохабаде. Перевернувшись на живот, она зарылась лицом в грязную циновку и горько зарыдала.
