Марго продолжала лежать под теплым одеялом, где ей было вполне уютно. Соседние кровати все так же являли собой пример аккуратности и порядка. Значит, ее соседки и не думали сюда заявляться? Или прибежали, соснули часок-другой и так же быстро удрали, не забыв чистенько убрать за собой и застелить едва примятые постели? Марго рассеянно посмотрела в дальнее окно, прямо за диваном. Она даже не заметила, каким холодным было небо.
Буря улеглась. Ветер еще дул, свирепо завывая, но был уже не опасен.
Который же теперь час? Чтобы выяснить это, Марго было достаточно вытащить руку из-под одеяла и посмотреть на циферблат. То, что она там увидела, не особенно ее удивило.
Ветер за окном принес отдаленный смех. Кто-то уже разгуливал на улице, причем не один. Никто не будет так смеяться в одиночку. Марго помрачнела.
Кто-то легонько постучал в дверь. Соседка? Марго повернулась к двери. Там стоял Джон. Собственной персоной.
На нем были грубые ковбойские джинсы, которые, впрочем, сидели так же ладно, как смокинг. Он был совершенно серьезен, а в руках держал чашку кофе.
– Проснулась?
– Не совсем.
– От твоего храпа тряслись стены и с крыши осыпался весь снег. Лемон приносит свою благодарность.
Марго накрылась одеялом с головой. Кровать прогнулась под Джоном.
– Если ты усядешься поудобнее, я дам тебе попить кофе из моей чашки.
Под одеялом Марго все еще оставалась голой.
– Не знаю, где моя пижама.
Джон прикусил нижнюю губу и, внезапно выпрямившись, выпалил на одном дыхании:
– Бог мой! Как может женщина говорить такие вещи мужчине, который и так едва сдерживается, стараясь оставаться спокойным!
Марго поднялась было на локте, так что маленький кусочек ее плеча предстал его взору, но холодный воздух забрался ей под спину. Марго проворчала: «Брр!» – и плюхнулась обратно.
– Я достану твой халат.
– Лучше свитер. В верхнем ящике.
– Пожалуйста! – напомнил ей о манерах Джон. На ее лице заиграла кошачья улыбка.
– Пожал... ста.
– Твоя мама, конечно, рассказывала тебе, откуда берутся дети, но не обучила, как нужно правильно себя вести. Не прошло и часа после того, как я заснул, а ты уже забралась под меня и вытолкала из постели на пол.
– Не может быть!
– Очень даже может.
– Что-то ты вдруг перешел на огайское наречие?
– Детка, вчера стукнуло десять лет, как я осел в этих местах. Это значит, что целых десять лет я был техасцем. А в Огайо, прямо скажем, многое совсем по-другому. Вот, к примеру, дома там называют именем первого владельца, сколько бы он, дом, этих владельцев ни сменил. Так, мой приемный отец, Сэлти, прикупил старую большую развалюху на десяти акрах земли, которая в незапамятные времена принадлежала индейцам, но ее купила семья Тилби. Давным-давно умер последний из этих Тилби, а дом все так же стоит, и уж много народу там пережило, но его все так же называют домом Тилби.
