Алистер обернулся, увидел Николаса и взял старт элегантно, как олимпийский чемпион по плаванию.
– Привет, Ник! Посмотри, кого я здесь нашел. Помнишь Джанет Брук?
Он сделал легкое ударение на фамилии. Черные брови моего мужа немного поднялись, и что-то мелькнуло в его глазах. Затем он сказал:
– Конечно. Привет, Джианетта. Как поживаешь?
Вдруг мне некстати вспомнилось, что только Николас никогда не сокращал моего имени. Я с трудом встретилась с ним взглядом и сказала довольно мягко:
– Спасибо, хорошо. А ты?
– О, подходяще. Понимаю, ты в отпуске?
– Короткий перерыв в работе. Гюго отослал меня…
Вот и все. Неловкий, ужасный момент перешел в журчание банальностей, в легкую механическую вежливость, которая включает в себя намного больше, чем пустой разговор. Правила приличия – панцирь и латы для обнаженных нервов. И сейчас мы могли оторваться друг от друга, с облегчением влиться в группу, центром которой оставалась Марсия.
Она беседовала с Гартли Корриганом, но наблюдала за Николасом из-под ресниц. Обернувшись ко мне, она спросила:
– Еще один старый друг, дорогая?
Вопрос был настолько безыскусен, что на минуту я забыла, что она актриса, и удивленно уставилась на нее. Затем, в глубине ее глаз я заметила веселье и холодно ответила:
– Да, еще один. Кажется, лондонская жизнь не оставляет меня в покое даже здесь. Николас, разреши представить тебя мисс Марсии Мэйлинг, конечно, той самой Марсии Мэйлинг. Марсия, это Николас Драри.
– Тот самый Николас Драри? – проворковала она глубоким мягким голосом и включила очарование в полную силу.
Эффект ожидался фантастический, как если бы космический монстр направил мощный поток излучения на жителя Земли. Но Николас не проявил ни малейших признаков немедленного распада, просто посмотрел слегка настороженно и пробормотал что-то в ответ. Тоже заметил веселый взгляд Марсии, всегда реагировал быстро, как кот. В разговор вмешался Гартли Корриган, и моментально вся компания начала беседовать о рыбалке. Во всяком случае, мужчины. Марсия наблюдала за Гартли, Альма наблюдала за Марсией, а я обнаружила, что наблюдаю за Николасом.
За четыре года он повзрослел, выглядел старше своих тридцати шести. Люди такого типа – смуглые и мрачные красавцы – вообще мало меняются с возрастом, но он похудел, и хотя не казался слабым, в манере держать плечи было напряжение и в глазах неловкость, словно кожа лица усохла, слишком сильно натянулась. Я поймала себя на мысли, что хочу знать, о чем он думает. Это не могло быть обычным напряжением в начале работы над новой книгой, хотя некоторые стадии для него просто ад. Нет, кто-кто, а я сразу поняла, что тут что-то другое, что-то еще с ним непонятное случилось, несомненно присутствовал стресс, причину которого я не могла распознать. Ну, во всяком случае, на этот раз не я причина его настроения и не имею оснований об этом беспокоиться.
