— А твоя кандидатура согласована с начальником лагеря? Мы не будем голосовать за человека, чья кандидатура не согласована.
Мальчик на секунду задумался и решительно шагнул в кабинет начальника. Папа вздохнул — ребенок был, все-таки, настоящий. Через минуту из корпуса вышли все четверо — Мама, начальник лагеря, мальчик и его отец. Последний казался несколько сконфуженным:
— Зачем же ты так, Павлик? Так, знаешь ли, не принято. Костя себе такого никогда не позволял.
— …такие вот у него странные шуточки, — смущенно договаривала Мама начальнику лагеря. Но внимание того было поглощено новыми посетителями.
Помявшись, Мама чмокнула детишек и ушла. Папа прижался к прутьям ворот и вдруг, протянув руки, завопил:
— Вернись!
Мама подбежала к нему и затараторила:
— Ой, как же я забыла! Конечно, Марик, умница, что вспомнил. — Она протянула Папе большой кулек конфет.
— Ничего себе кулечек, — обрадовался подбежавший Сын.
Но Папа швырнул конфеты на землю и, крикнув «Привет Брыкину», убежал.
— Ребята! — разнеслось над лагерем. — Администрация, педагогический коллектив и обслуживающий персонал «Золотого улья» поздравляют вас с началом первой смены. Через пять минут на площадке состоится торжественная линейка, посвященная открытию лагеря. А теперь послушайте и запомните сигналы горна, по которым вы будете жить весь срок — просыпаться, застилать койки, умываться, строиться на линейку, строиться в столовую…
— И тихий мертвый час будет обрамлен прекрасными звуками горна, как лагерь забором. О, великий павловский звонок! — протянул Папа.
Так плохо Папе не было еще никогда в жизни. Остатки мужества, юмора, самоуважения покидали его, внутренний стержень плавился. Собственная последняя фраза — вымученная, непонятно кому адресованная, доконала его. Да и в качестве кого он ее произнес? Взрослый бы промолчал, ребенок — не додумался. «Все к черту! Выход из положения — в самом положении!» Папа решил покориться судьбе. В конце концов, нравилось же ему все это в детстве. И вообще, лес, речка, трехразовое питание — чего еще надо. Да и Сын под присмотром. По-настоящему больно было только вспоминать о жене, и он запретил себе о ней думать. Это не удавалось. Папа зациклился на вопросе, должен и хочет ли он лет через десять жениться на Маме.
Объявили построение на линейку.
Начальник лагеря говорил о режиме, дисциплине и силе коллектива единомышленников. Старшая пионервожатая рассказала об истории «Золотого улья», режиме и дисциплине в нем. Потом выступил завхоз. О режиме и дисциплине он говорил недолго. Долго он говорил, что надо беречь инвентарь. Сын хотел спросить у Папы, тот ли это Инвентарь, который пришел первым на скачках в Пятигорске. Но не затронутый акселерацией Папа оказался в конце шеренги. Сын вздохнул. Если уж Папа решил превращаться в мальчика, то мог бы стать чуть постарше и покрупнее. Врач говорила о режиме, дисциплине и гигиене детей и подростков. Заведующий столовой тоже что-то говорил, но Сын уже ничего не запоминал, потому что мальчик из «Волги» начал шепотом ругать тех, кто неровно стоял. «Ты же на пионерской линейке!» — говорил он, и Сын очень старался стоять хорошо.
