Ели мало, без аппетита. Куски оставались на тарелках; их унесут на кухню и выбросят вон.
— Они прекратили свое вытье, — сказал кто-то.
И тогда все прислушались. Врум закурил сигару. Кто-то начал рассказывать анекдот, с трудом добрался до конца снова воцарилось гнетущее молчание.
Но никто, по-видимому, не собирался встать из-за стола.
Бекстер сказал: — Они забаррикадировались в бараке. Дженкинс пробовал открыть дверь.
Уэсселс кивнул.
Никто не осмеливался предложить, чтобы индейцев накормили. Для Уэсселса отмена собственного приказа означала бы полное крушение чего-то основного в нем самом, чего-то, что давало смысл его жизни. А для остальных, за спиной Уэсселса, высилась бездушная громада — «приказ из Вашингтона».
Аллен мрачно заметил: — Кажется, у них есть ружья. Роуленд уверяет, что есть.
«Если бы Джонсон дал мне обыскать их скво в самом начале…» — подумал Уэсселс.
— У них не может быть много ружей, — сказал он вслух.
Одна мысль мелькнула у всех: через день-два они начнут умирать. Какая разница, есть у них ружья или нет.
— Метис соврал.
— Он был слишком испуган, чтобы врать.
Кто-то предложил сыграть в покер. Врум, без особого рвения, стал собирать партнеров для виста. Кто-то пошел к дверям, открыл их и посмотрел на градусник. Ртуть упала до четырех ниже нуля.
— Холодно…
Врум все еще вяло искал партнеров для виста.
— Завтра мы войдем в барак, — сказал Уэсселс без всякой уверенности.
— Четыре ниже нуля, — зачем-то повторил чей-то голос.
— Как Лестер? — спросил Аллен о кавалеристе, который был ранен в руку.
— Ничего, хотя раны и глубокие. Он скоро поправится, если не будет нагноения.
Побродив по комнате, офицеры снова собрались вокруг стола. Врум бросил искать партнеров для виста. Они молча сидели за столом и смотрели, как вестовой сметает крошки со скатерти.
* * *
Полная луна взошла во всем блеске своей белизны. Внезапный мороз рассеял облака, и опрокинутая черная чаша небес была усыпана тысячами звезд. В девять часов вечера можно было сидеть посреди учебного плаца и читать газету, не напрягая зрения, — так ярок был лунный свет, отражаемый снегом. Кольцо холмов и темных, опушенных снегом сосен еще сильнее оттеняло освещенный круг, и постройки форта казались беспорядочной грудой глыб, сброшенных на залитую светом арену.
Койот, опутанный сетью разнообразных запахов — запаха пищи, лошадей, давно знакомого запаха индейцев, застрявшего где-то в извилинах его маленького мозга, — сел на свой хвост и жалобно завыл на сияющую луну. Он выл до тех пор, пока повар не выпустил двух волкодавов и те не загнали койота обратно в темный сосновый бор.
