— И гаубицу, сэр? — подсказал сержант.
— Что?
— Я говорю — гаубицу, сэр?
— Передайте то, что я сказал.
— Он захочет послать гаубицу, сэр. Не сочтите за дерзость, но вы знаете, как он скор на пушки, когда речь идет об индейцах. Сказать, что вам не нужно пушки?
— Скажите то, что я поручил вам сообщить, — пробормотал Джонсон. — Если полковник пожелает послать пушку, это его дело, а не ваше, сержант.
— Слушаю, сэр.
— Ступайте, — кивнул Джонсон.
Сержант ускакал. Аллен, сняв перчатки, дышал на руки. — Холодно, — сказал он.
— Что?
— Становится все холодней, вероятно, выпадет снег. Джонсон рассеянно заметил: — На Востоке всегда теплеет перед снегопадом.
Индейцы уже снова двинулись вперед. Они не делали попыток уйти, напротив, они прошли мимо кавалерии, совсем близко от нее. Мужчины, все еще державшие ружья наизготовку, охватывали редкой цепью женщин и детей, а когда колонна миновала кавалерию, они отступили назад, образуя арьергард. Джонсон смотрел, как они проходят, равняя шаг по старому вождю, который вел их. Затем Джонсон кивнул лейтенанту Аллену, и тот повернул кавалерию и двинул ее вслед шайенам.
Все, что требовалось, — это ехать шагом; даже и так Джонсону то и дело приходилось останавливать отряд. Шайены выбивались из последних сил, борясь с пронизывающим северным ветром; низко сгибаясь под его ледяным дыханьем, они почти не двигались с места.
Перед ними расстилался черный горизонт, откуда тяжелые тучи, словно клубы дыма над фабричным городом, все усиливали свой натиск на голубое небо; за ними, на фоне заката, выступали силуэты людей в синих мундирах, в подбитых овчиной шинелях на сильных сытых лошадях.
Только один раз Джонсон заговорил: — Вот дураки! Вот дураки несчастные…
Немного погодя индейцы разбили лагерь. Около половины мужчин, взяв ружья наизготовку, повернулись лицом к войскам, а остальные занялись приготовлениями к ночлегу. Детей бережно сняли с лошадей, их нежно ласкали, обращались с ними любовно, как обращается нищий с единственным сокровищем, оставшимся у него от лучших времен. Солдаты все это отчетливо видели, ибо индейцы позволяли им приближаться к лагерю на расстояние двенадцати ярдов, прежде чем грозили оружием. Солдаты видели также детей — тощих, с раздутыми животами, — детей, которые уже не смеялись, не улыбались и не лепетали, даже не плакали, — жуткие гномы, завернутые во все лохмотья, какие только могли снять с себя их полуголые родители.
Воины и скво бродили вокруг лагеря, ища сучьев, сухой травы, хоть чего-нибудь, что могло бы гореть. Они, наконец, собрали немного мусора, который при терпеливых поисках можно найти даже в самой безлюдной пустыне, сложили его кучками и уже в сумерках развели маленькие костры. Видимо, у них не было пищи, так как они ничего не варили над огнем костров и даже не грелись возле них, а, уложив детей как можно ближе к огню, стали стеной вокруг, пытаясь защитить их от северного ветра…
