После этого дело Георга окончательно засекретили. Известно, однако, что его так называемые пророчества в большинстве своем сбывались. Правда, этот пророческий дар имел серьезные ограничения. Так, Хане было бесполезно спрашивать о том, провалится ли новый секретный агент, заброшенный на территорию ФРГ, или кого лучше завербовать в австрийском генеральном штабе. Он мог давать лишь самую общую картину будущего — такую, какой ее будет видеть рядовой обыватель, живущий в соответствующие годы. Тем не менее и эти факты служили восточногерманским спецслужбам существенным подспорьем.
Шли годы, десятилетия, Георг Хане находился под плотным колпаком «Штази»… и все время молодел! В 1970-м году он был уже зрелым мужчиной, не тронутым старостью. Медицинские исследования подтверждали: биологический возраст Георга не превышает 40–45 лет. Почему это происходило? Биологи из секретных институтов буквально сходили с ума, но исследования, проводившиеся одно за другим, не выявляли никаких аномалий. А проводить серьезные эксперименты над Хане биологам не давали аналитики «Штази», опасавшиеся потерять ценный источник уникальной информации. Поэтому загадка Хане так и осталась нераскрытой.
Непосредственно Клеменц столкнулся с этим феноменом в 1987 году, когда проводил одну рискованную операцию и позарез нуждался в некоторых фактах. Хане, который тогда выглядел, как юноша, несмотря на то что по документам ему было уже почти 120 лет, мало чем сумел помочь Ральфу, но сообщил ему, что через два-три года Берлинская стена рухнет, ФРГ присоединит к себе Восточную Германию, а коммунизм будет предан поруганию и оплевыванию. Поскольку было известно, что Хане в таких прогнозах практически никогда не ошибается, Ральф потихоньку принял меры к тому, чтобы быстро улизнуть, когда дело запахнет жареным. В том, что западные спецслужбы будут за ним охотиться, он не сомневался — в конце концов, он слишком много знал.
Предсказание Хане сбылось. В 1990 году ГДР не стало, а Клеменц ударился в бега. Куда делся Хане, до сих пор неизвестно, неразрешенной осталась и его загадка.
— И что, не было даже никаких версий о том, почему такое могло произойти? — спросил я Ральфа после того, как он закончил свою историю.
— Предположения-то были, только они противоречили законам исторического материализма, — раздраженно отозвался Клеменц. — Бывают, понимаешь, такие люди, которые считают, что исторический материализм — это то, что есть в школьной программе, а чего в ней нет, уже антинаучно. Из-за таких вот бюрократов…
