Виктор примчался в ООДП, полный воодушевления, и сразу направился к Бондарчуку. Тот скривился, увидев визу на рапорте, и проронил, глядя куда-то в сторону, словно обращаясь вовсе не к Смелякову:
– Пожалеете вы, ребята, ох как пожалеете. Не цените вы того, что вам дано. – Затем упёрся твёрдым взглядом в Виктора: – Что ж, раз поставили такую резолюцию, раз начальник Управления кадров тебя переводит, я ничего не могу сделать. Но ты ещё не раз вспомнишь мои слова, вспомнишь, что я тебя отговаривал.
Виктор не сдержался и громко вздохнул, чувствуя необычайный прилив бодрости. Из кабинета Бондарчука он вышел быстрым шагом, с трудом сдерживая расползавшуюся во всё лицо улыбку. Радость переполняла, но в глубине души ему было немного жаль Степана Корнеевича, точило какое-то затаённое чувство вины.
– Уходишь? – спросил старшина, когда Смеляков пришёл сдавать оружие.
– Да, вот принимайте всю эту дребедень. – Виктор сиял. – Наросло всякого за пять лет.
– Уходишь? – повторил старшина и удивлённо поднял брови. – В районное отделение?
– Да, – гордо ответил Смеляков.
– Чёрт тебя понёс туда, – просто сказал «старый прохиндей», как называли старшину в отделе. – Ты бы, сынок, ко мне пришёл для начала и спросил, что это за работа такая. Я ж видел всё это, знаю…
– Да что же вы все заладили одно и то ж? – растерялся Виктор. – Ну, понятно, Корнеич не хочет отпускать. Стращает, обещает ужасы всякие на новом месте…
– Так мы же наглотались там дерьма-то, – хмыкнул старшина. – Ежели кто «на земле» поработает, так никому другому этого не пожелает, нипочём не пожелает.
– Но почему?! Толком разве нельзя объяснить?
– Толком долго будет… Но если в двух словах, то это такая работа, понимаешь, когда, например, стоит лошадь по колено в воде, а тебе нужно сделать, чтобы всё выглядело так, будто она вся утопла. Улавливаешь?
– Нет. – Виктор недоумевал. Слова старшины про лошадь были ему так же непонятны, как слова Бондарчука про белую обложку записной книжки.
«Что за ересь? – думал он. – Моду взяли страху и туману нагонять!»
* * *
Через три недели Виктор снова спустился в знакомое полуподвальное помещение отделения милиции, прошёл по длинному коридору и постучал в дверь заместителя начальника по розыску.
– Разрешите?
– А, это ты!.. – Болдырев указал на стул. – Устраи вайся. Сейчас я тут бумажонку одну докончу…
Смеляков опустился на скрипнувший стул. Из коридора доносились гулкие голоса. Пыльные настенные часы показывали почти семнадцать часов.
