Она кивнула.
– Тогда вот тебе бумага. Пиши… Я продиктую. А потом изложишь всё, что тебе известно по этому делу… Я пока кипятку сделаю, чаю выпьем…
Когда с бумажными делами было покончено, Сидоров сказал Нане, закуривая очередную папиросу:
– Девонька моя, постарайся установить, где ребята хранят краденое. Отнесись к этому серьёзно. Не может быть, чтобы они всё сразу продали. Одной ювелирки умыкнули на бешеную сумму! За короткий срок скинуть такую уйму товара невозможно. Да и деньги они должны где-то хранить. Только за дублёнку получили бы не меньше пятисот рублей. А кожаные куртки, а обуви сколько!.. Одним словом, Нана, ты должна выяснить, где они прячут шмотки. Хотя бы одну вещь обнаружить. Понимаешь?
– Да.
– Но не вздумай задавать им вопросы в лоб, иначе они тебя раскусят. Интересуйся понемногу, вскользь.
– Ладно.
– Теперь ступай.
Дверь за девушкой закрылась.
– Вот тебе классический пример вербовки на компре. – Сидоров повернулся к Смелякову. – И она уже никуда не соскочит, будет бояться дела. Но если бы она понимала, что дело это – полное фуфло, то никогда бы не согласилась.
– Почему фуфло? Ведь мы взяли её с поличным!
– Взять-то взяли, но дело это – просто шантаж. Неужели ты не понимаешь, Витя? Мы обещаем ей не возбуждать уголовного дела, если она будет сотрудничать с нами. И мы не возбуждаем… А у неё, дуры, не хватает мозгов сообразить, что мы, сокрыв материал, уже не сможем никогда предъявить ей этого обвинения, потому что сами сядем за сокрытие преступления. Вникаешь?
– Получается, что такая вербовка – риск?
– Да, рискует опер, – кивнул Сидоров. – Но не рисковать мы не можем, хотя формально инструкция нам это запрещает. Но нам до зарезу нужен агент под эту группу. Без информации изнутри мы не добьёмся результата. Рассчитывать на то, что мы сейчас накроем всю их компанию и они тотчас расколются – просто глупо. Нам нужен человек внутри группы.
– Почему не расколются? Почему вы так думаете, Пётр Алексеевич?
– Не думаю, а знаю. Грузины, как правило, не ломаются. Их смертным боем лупят, а они молчат.
– Бьют? В милиции?
– Да, выколачивают из них признание. Знаешь, печёнки отбивают им, а они молчат. Я не знаю ни одного грузина, который из-за побоев сдал бы своих подельников…
– Неужто бьют? – не поверил Смеляков.
– Ещё как.
– Но ведь это…
– Да, противозаконно. Но ты поди совладай с собой, когда ты твёрдо знаешь, что перед тобой сволочь сидит, на совести которой десятка полтора грабежей, а формально доказать не можешь… Вот и срываешься порой.
