* * *
Очередная черная весть застала Тьерри де Транкавеля врасплох.
С той минуты, как он покинул опочивальню старшего брата, оставив безгласного и неподвижного больного наедине с врачевателем, минуло добрых три часа, и день уже клонился к вечеру. Во исполнение роли гостеприимного хозяина Тьерри навестил монсеньора Олибу в выделенных тому покоях, дабы удостовериться, что гость устроился с удобствами и всем доволен – настолько, что без лишней надобности не станет высовывать наружу свой любопытный нос. Прошелся по замковым службам и проверил посты, лично убедившись, что никто не отлынивает от работы, к коей приставлен. По пути в казармы поймал замкового кастеляна, выдав тому дополнительную порцию указаний касательно приема почетных гостей.
Наконец, заглянул в крипту и долго вертел в пальцах маленький деревянный кубок, взятый у отца Ансельмо, прежде чем со вздохом разочарования вернуть на прежнее место. Непритязательная деревянная чашка вызывала странные, двойственные ощущения. Вроде бы ничего особенного – но отчего-то никак не хотелось выпускать его из рук, пальцы упорно не желали расставаться с теплым коричневым деревом, отполированным до шелковистой гладкости. Внезапно Тьерри подумал или, скорее, ощутил со всей отчетливостью, насколько древняя это вещь. Он представил бесконечную вереницу людей, в разные времена прикасавшихся к деревянной чаше – кто грубо или безразлично, кто с благоговейным трепетом – и на мгновение ему показалось даже, что сейчас он увидит лицо того, кто стоит в этой цепочке первым. Это знание вдруг представилось ему невероятно важным. Однако уже в следующий миг видение умерло, не родившись.
Тьерри помотал головой, избавляясь от наваждения, и решительным шагом покинул гулкую неуютную крипту.
Он как раз возвращался в свои покои, предвкушая стол, отдых и приятную беседу с сестрой, когда навстречу из-за поворота галереи выкатились трое взмыленных стражников во главе с Фернаном Ньером – в отсутствие Гвиго сей доблестный муж исполнял обязанности командира гвардии. Одного взгляда на их одинаково выкаченные глаза и бледные от страха физиономии Тьерри хватило для четкого, однозначного понимания: бесовка-Судьба опять подкинула ему какую-то гадость.
– Ну?! – рявкнул он, на долю секунды опередив возглас Фернана. – В чем дело?!
– Беда, ваша милость! – страдальчески взревел дородный усатый гвардеец. – Брат ваш… беда…
– Что?!
– Так это… он, вроде… – Тьерри, не церемонясь, сгреб стражника за плечи и тряхнул так, что зубы лязгнули, после чего гвардеец заговорил связно: – Очнулся и бежал из-под стражи. Обезумел он, ваша милость, как есть дикий зверь. Прикончил Понса и Мануэля, выскочил в нижний двор. Там еще конюха располосовал и девку кухонную, девка жива, конюх отдал Богу душу. Хорошо, ребята поспели ворота снаружи заложить, так что он и посейчас там, только, ваша милость… крик поднялся, челядь разбегается, боюсь, там половина замка сейчас собралась, и уж наверняка до гостей наших дошло…
