— CD хотите? — понимающе кивнул он, прикидывая, сколько можно запросить за японские права.
— Нет, хосю пися-рука, — хихикнула Инуяся-сан.
— А?!
— Рукапися, — поправилась японка. — Рукапися Досутоевски.
Вон она про что. Расстригин немного скис.
— Вы про рукопись, которую мне Филипп Борисович Морозов предложил?
Был недавно у Валеры один интеллигентный дядечка, доктор филнаук. Он добыл где-то раннюю редакцию «Преступления и наказания», никогда не публиковавшуюся. Валера взял кусок для проверки, отнес самому лучшему эксперту, одной ученой старушке. Оказалось, в самом деле Достоевский.
Инуяся-сан радостно закивала:
— Мородзофу, Мородзофу!
— Да, собираемся печатать. Я уж договор подготовил. Сенсация — можно сказать, мирового значения. Я пока об этом молчок, потому что Филипп Борисович попросил. А вы откуда узнали? От него?
Снова кивок.
— Где он? Обещал в прошлую пятницу позвонить и не позвонил. А я его телефон задевал куда-то.
— Умирар, — сообщила японка. — Совусем.
И протянула копию свидетельства о смерти. Валера ужасно расстроился.
— Надо же, не такой старый.
— Вот есё бумазька.
На стол перед издателем легла нотариально заверенная выписка из завещания Ф. Б. Морозова 1945 года рождения, проживающего там-то и там-то. Документом удостоверялось, что все права по принадлежащим ему рукописям и объектам интеллектуальной собственности в случае смерти завещателя переходят к его дочери, Александре Филипповне Морозовой. Завещание было свежее, от вчерашнего числа. Подписано в каком-то медицинском центре, в присутствии свидетелей. Всё честь по чести.
— Есё бумазька.
Умеют все-таки японцы работать. Эта Инуяся, хоть и выглядела в своей собачьей маске дура дурой, но к встрече подготовилась как следует.
Валера прочитал доверенность, написанную на листке бумаги аккуратным ученическим почерком: дочка покойного, та самая Александра Филипповна, поручала подателю забрать хранящуюся в издательстве «Культуртрегер» часть рукописи Ф. М. Достоевского.
— Хотите сначала в Японии напечатать? — огорчился Расстригин. — Я знаю, у вас там любят Достоевского. Четыре раза собрание сочинений переводили. Или даже пять. Жалко, конечно. Но ничего не попишешь — право публикатора. Только учтите: текст находится в общественном владении. Сразу после первой публикации я тоже его издам. Странно все-таки, что произведение русской классики впервые выйдет на иностранном языке. Много вы заплатили Морозовым, если не секрет?
— Секурет, хи-хи.
